Неделя в декабре

Аманда же, напротив, пользовалась любой возможностью съездить в Лондон. В их построенном из красного кирпича многоквартирном доме, между Бромптон-роуд и Честер-роуд, в магазинчиках, музеях и кафе Аманде все еще удавалось воскрешать беспечность ее молодости; она шла по Бречин-плейс или Дрейтон-гарденс и представляла себе, что ей снова двадцать три. Труда это не составляло — изменилось здесь совсем не многое — да и настроения не портило, поскольку возврата прежних страстных романов, прежней усталости она отнюдь не желала. Что нет, то нет.

— Только не пей слишком много, Роджер, — сказала она за ланчем, разламывая хлебную палочку и отпивая глоток аперитива. — Я не хочу, чтобы сегодня у Топпингов ты набрался и учинил скандал.

— Когда это я его учинял? — отозвался Роджер.

В полдень к дому Софи Топпинг в Норд-парке подъехал мебельный фургон. Сначала рабочие вынесли из гостиной второго этажа всю мебель, а затем притащили и расставили на первом несколько столов, достаточно длинных, чтобы за ними разместилось тридцать четыре гостя. Обычная обстановка отправлялась на склад, откуда завтра возвратится домой. Софи была совершенно уверена, что мебель проведет ближайшую ночь не в складском помещении, а все в том же фургоне, однако опасений ей это не внушало: вернется все в целости и сохранности — и ладно.

Чтобы окончательно решить, кто где будет сидеть, она потратила часа два. Софи всегда разрывалась между необходимостью усадить двух людей, о которых известно, что они не ладят, как можно дальше друг от друга и злорадным желанием поместить их бок о бок; то же самое относилось к мужчинам и женщинам, которые «торчали», как выражался Ланс, друг от дружки. Один из способов разрешения этой дилеммы был таким: взять да и перетасовать гостей в середине вечера — так, чтобы те, кто занимал места тихие и спокойные, оказались на неспокойных, и наоборот; однако с какого из способов рассаживания лучше начать? Рассудительность подсказывала, что вначале следует разместить тех, от кого можно ждать неприятностей, поближе друг к другу, тогда в середине вечера они, распалившись гневом или похотью, переберутся на места поспокойнее, унеся с собой накопленный пыл… Но Софи рассудительной не была, ею владели и гордость за Ланса, и лукавство, и честолюбие — сразу всё, поэтому она решила поначалу рассадить бок о бок гостей уравновешенных — в надежде, что это позволит завершить ее прием на ноте высокого накала страстей. А тут еще — ровно двадцать четыре часа назад — позвонил футболист Боровски, сообщивший, что он приведет с собой подружку, русскую по имени Оля, и Софи пришлось в панике искать мужчину, который согласится прийти к ней в дом, получив приглашение чуть ли не в последнюю минуту. Выбор ее пал на человека, с которым она познакомилась на литературном вечере, посвященном сбору средств на выпуск «говорящих» книг для слепых: им был Патрик Уоррендер, журналист, джентльмен, судя по всему, культурный. Однако едва она заручилась согласием Патрика, как позвонил школьный учитель, Рэдли Грейвс, и сказал, что у него грипп и потому прийти он не сможет. И Софи решила оставить число гостей нечетным.

Во всех своих светских начинаниях Софи руководствовалась желанием победить в соперничестве с другими женами и матерями Норд-парка. Соперничество было чисто женским и требовало полной самоотдачи; мужья и любовники в расчет принимались, однако сами в число его участников не входили. Суть соревнования оставалась неясной: правила в нем отсутствовали, критерии успеха и призы для победительниц тоже. Впрочем, в сознании Софи сложилось что-то вроде таблицы разрядов, в которой участницы соревнования перемещались то вверх, то вниз, а то и вовсе из него выбывали. Деньги, естественно, играли роль далеко не последнюю. Если женщина вступала в соревнование с запасом в 10 миллионов фунтов, выданных ей «на булавки», как выражались огребавшие огромные бонусы банкиры, — она получала изрядное преимущество прямо на старте. Следующей по значению была миловидность и в особенности моложавость. Наличие блестящих или — поскольку из-за инфляции, постигшей экзаменационные оценки, выявить различие между ними было затруднительно — очаровательных детей также имело большое значение. А также их число: четверо и более указывали на уверенность в себе, активную половую жизнь и внушительные организационные способности. Но самым, быть может, значимым показателем был в мифологии Софи общий облик дома, в котором проживала участница соревнования. И в этом случае существенными оказывались не столько размеры или стоимость самого дома, сколько впечатление, производимое на гостей его убранством, атмосферой, ну и вообще внешним лоском. Софи честно признавалась себе: хотя им с Лансом изгнание из премьер-лиги не грозит, рассчитывать на высшие места в ней они не могут; если воспользоваться аналогией с таблицей футбольных рейтингов, которая печаталась на одной из последних страниц газеты Ланса, Топпинги занимали примерно такое же место, как клуб «Эвертон».