Нефор (СИ)

22-го марта 1996-го года на сцену клуба «Поиск» – оплота альтернативной культуры Градска – вышла группа «Боевой Стимул». У микрофона возник Бес. Тесный зал «Поиска», насчитывающий около полусотни человек, оборвал шушуканье и всецело обратился к ним. Бес снял микрофон со стойки, пристально всмотрелся в тёмный зал, будто выискивая кого-то, и рассеянным голосом начал:

– Здравствуйте всем. Сегодня здесь не будет праздника. Вряд ли нужно ещё раз озвучивать то, что за последние дни мы повторили неоднократно – и друг другу, и Косте. Добавлю только: от нас ушёл не музыкант. Мы погребли символ. Ещё один шрам…

Гарик прервался: ему показалось, будто в зале промелькнуло что-то ярко-розовое, и он взволнованно вгляделся в воздух, пытаясь различить лица в полумраке. На мгновение задумался и вдруг повысил тон:

– Рок-н-ролл – не созидание. Это разрушение. Ежемесячное выбрасывание годовой энергии. И это неизбежно ведёт к тому, что жизнь будет прожита очень скоро.

Он вернул микрофон на стойку, взял гитару и опустился на стул для барабанной установки. Обменялся кивками с Дустом, сидевшим рядом, с акустическим басом, и произнёс:

– Сейчас состоится последний концерт группы «Боевой Стимул». Вернее, того, что от неё осталось. Старых рок-н-ролльщиков не бывает, как не бывает бывших наркоманов. Костя не мог состариться – по определению. И не состарится уже никогда. Ему не больно. А мы…

Гарик оборвался, в задумчивости опустил голову и прошептал, по-бутусовски целуя микрофон:

– Шрамы чешутся всю жизнь.

И ударил по струнам.

Играли больше часа: «Никто Не Хотел Умирать», «Вершки и Корешки», «Время Колокольчиков», шевчуковские «Дороги»… Много чего поминального прозвучало в тёмном зале с расставленными по периметру свечами. Люди блестели глазами и ловили слова. Бес и Дуст играли без пауз, на одной тональности, точно вычитывая молитву за молитвой. Закончили любимой песней Кости: «Where Did You Sleep Last Night?» и на этом всё кончилось – вместе с историей «Боевого Стимула».

Больше никто из музыкантов Градска не посчитал себя вправе играть в этот день.

Бес поблагодарил публику обычным «спасибо большое», пожал руку Дусту, который немедленно отправился продолжать поминки с металлистами, пьющими в глубине зала, и вышел из «Поиска».

Было почти по-майски тепло – необычный вечер для марта северного города. Несколько неформалов из числа зрителей кучковались у входа, смеялись и курили. Гарик тоже затянулся, посмотрел на звёзды и выдохнул дым вместе с паром в Большую Медведицу. Дунул ветер, и с ним до Гарика донёсся мягкий запах сирени. Он вновь ощутил то самое, что мешает спать, и в надежде обернулся.

– Привет.

Катя блестела зелёными глазами. В них прыгало волнение.

– Привет, – порозовел Гарик.

– Ты уже уходишь?

– Нет-нет, – торопливо заоправдывался он, – пойдём.

Они вернулись в туманную тусклость клуба, уже работавшего в режиме бара. Неоновый свет призывал доверительно шептать. В зале ненавязывался – в честь трёхлетия со дня выпуска – «Songs of Faith and Devotion».

Гарик высмотрел у стены в конце зала глухой столик, ограждённый от остального пространства стойкой, плотно завешенной кожно-железными экипировками металлистов, и помог Кате раздеться. Она приняла жест и уселась за столик, изучающе поглядывая на Гарика. Он же, едва опустившись на стул, тотчас растерянно подорвался и улыбнулся в сторону бара, смущённо избегая смотреть на Катю. Сделав пару шагов, развернулся и торопливо стал уточнять, кофе, пиво или чай. Вертясь на стуле и поправляя волосы, она ответила, что ей всё равно и, исчезнув меньше, чем на минуту, Гарик естественно вернулся с пивом. Торжественно водрузив бокалы на стол, он принял, наконец, сидячую позу.

Торжественность его личного момента диссонировала с пониманием того, чья сестра сидит напротив. Ещё больше этот диссонанс усугублялся поводом, по которому они вообще здесь оказались. Катя не позволила дойти его состоянию до степени мучительного и первая протянула бокал:

– За знакомство.

– Да, – громко согласился Гарик и мысленно проликовал.

Они поднесли бокалы к губам и стали медленно отпивать, делая микроскопические глотки. Он напряжённо искал, что говорить дальше – она в ожидании затягивала паузу. Наконец, бокалы коснулись стола, и Гарик чуть не издал отрыжку – в голос. Сумев вовремя собраться и подавить звук, он хлопком прижал ладонь ко рту и, окончательно выбившись из равновесия, панически посмотрел на Катю взмокшими от усилия глазами. Девушка звонко рассмеялась, умилённо посмотрела на него, наклонив голову, и положила улыбку на ладонь. Гарик расслабленно выдохнул и подавил смешок.

– Давно ты здесь? Я тебя не заметил.

– С начала. Я вошла, когда ты говорил.

Она убрала за ухо наглую розовую прядь.

– Ты же раньше тут не была?

Катя помотала головой и ностальгически улыбнулась:

– Костик говорил, мне здесь делать нечего.

– Косте самому тут было не место, – кивнул Гарик. – Хотя все его здесь любили.

Они медленно отпили по глотку.

– А почему тебя Гариком зовут? Ты ведь Игорь.

Ей действительно было интересно. Гарик улыбнулся: