Нефритовый Глаз

Сестричка согласилась и подняла с пола свой кожаный саквояж.

— Давайте я понесу! — предложила Мэй.

— Не надо! Он нетяжелый, — отказалась от помощи Сестричка.

Все три женщины семейства Ван устало побрели прочь, угнетенные разлукой с матерью и сестрой, лежащей в полном одиночестве неизвестно где.

Глава 27

Возвращаясь домой по бульвару Возрождения, а затем по кольцевой автодороге, Мэй ощущала, что все больше теряется в лабиринте жизненных ситуаций, слишком запутанном для ее понимания. Она думала о Япине, его «мерседесе» с шофером и роскошной гостинице «Великая стена». Думала о Королеве вонтона и ее ресторанчике с приятным названием «Приход весны». Вспоминала детское личико Лили и ее жуткий смешок на прощание. И снова перед ее мысленным взором возникали закатившиеся глаза Чжан Хуна и розоватый шрам на синюшном лице.

Весна вроде бы наступила окончательно и бесповоротно. Мэй могла поспорить, что берега Городского рва, покрытые еще вчера голым ивняком, сегодня оделись в зеленую дымку юной листвы.

Только маму по-прежнему окружают белые стены, белые халаты врачей и белые шапочки медсестер. От сладких запахов весны, прозрачными бабочками порхающих в солнечных лучах, ее отделяют лишь расстояние вытянутой руки, кирпичная стена, тонкое окопное стекло да прожитая жизнь.

Мэй свернула с кольцевой автодороги и по эстакаде спустилась в водоворот бурлящего города, растворившего ее терзания и тоску в своем хаотическом брожении.

Она подъехала к дому и заглушила двигатель. Спальный район затих на время послеобеденного отдыха. Мэй вышла из машины и полной грудью вдохнула весенний воздух, насыщенный пыльцой первых цветов. Во рту пересохло. Хотелось пить.

Она поднялась по темным лестничным пролетам и отперла дверь своей квартиры. Окно так и осталось распахнутым. Через него в квартиру врывался шум кольцевой автодороги. Мэй заглянула в холодильник, достала банку кока-колы, хрустнула крышкой и стала пить. В дверь постучали.

Она отворила и увидела высокую фигуру Япина в белой сорочке и легких светлых брюках. В его руках благоухал огромный букет красных роз. Япин выглядел элегантным и подтянутым, и таким же неотразимым, как прошедшей ночью.

— Еду в аэропорт и думаю: дай загляну, попытаю счастья — может, застану! — сказал он.

— Но дорога в аэропорт совсем в другом месте.

— Значит, у нас мало времени. Позволь отвезти тебя куда-нибудь, где можно посидеть и поговорить!

Мэй замялась.

— Ну пожалуйста! — умоляюще произнес он. — Ведь я сделал такой большой крюк, а эти розы стоили мне целое состояние!

Не удержавшись. Мэй рассмеялась и взяла цветы.

— Ну ладно. Но сначала надо поставить их в воду.

Мэй пошла за вазой, а Япин остался стоять, прислонившись к дверному косяку.

— Как себя чувствует твоя мама? — поинтересовался он, скрестив на груди руки.

— Ее перевели в отделение интенсивной терапии военного госпиталя номер триста один. Лучшей лечебницы не найти. Надеюсь, там ее поставят на ноги.

— Здорово! Я очень рад. Когда пойдешь навещать свою маму, пожалуйста, передай ей от меня пожелания скорейшего выздоровления!

Мэй согласно кивнула, хотя и сомневалась, что маму обрадует привет Япина.

У входа на стадион Трудящихся мелкие торговцы расставляли свои лотки, подтаскивали ящики с минералкой, колой и фруктовой газировкой. Бойкая тетка скороговоркой отдавала указания, как правильно раскладывать пакетики с изюмом в шоколаде, сухофруктами, жареным арахисом и семечками.

Время открытия еще не подошло.

Япин попросил Мэй подождать у запертой боковой калитки, а сам вошел в дверь администрации стадиона. Через несколько минут он появился в сопровождении мужчины в костюме. Оба чему-то смеялись. Мужчина достал ключ и отпер калитку.

— Двадцать минут, не больше, — сказал ему Япин вежливо, но с властной ноткой в голосе.

— Никаких проблем, уважаемый, сколько нужно, столько и оставайтесь! — поклонился мужчина. Он был молод, но плечи его поникли, как у старика.

— Как тебе удалось убедить его открыть стадион? — спросила Мэй, проходя через калитку.

— Толстая пачка юаней действует очень убедительно, — ответил Япин.

Внутри стадион ошеломлял обилием солнца и пустоты.

— Помнишь, как мы с тобой приходили сюда смотреть футбол? — улыбнулся Япин. — Тогда Китай играл против Южной Кореи за выход в финальную часть турнира на Кубок мира. Никогда не забуду, как ты визжала и вопила вместе со всеми. До тех пор я ни разу не видел тебя такой раскрепощенной.

— Нет, не помню, — солгала Мэй, качая головой.

Как же ей забыть стадион, до отказа заполненный ревущей толпой? Зрители размахивают носовыми платками. Гремят барабаны. В тот день Мэй была здесь в первый и последний раз.

Они побрели вдоль перегородки, отделяющей поле от трибун. В самом центре копошились несколько плохо различимых фигур, готовя покрытие для дневного матча. От ослепительно белых линий разметки отражалось солнце и резало глаза.

— Сначала было очень жарко. Потом пошел дождь. А позже я уехал в Америку. — Япин облокотился на поручень, перегнувшись в нагретое солнцем огромное пустое пространство, распростершееся для них двоих.