Негоциант

— Куда уж хуже. — Я зло сплюнул на землю. — Сам виноват, согласился по этому долбаному тракту идти. Время захотел сэкономить. Если мы сейчас застрянем в деревне, то упустим дележку пирога. Надо быть на месте через три дня, слышите меня, всего три дня пути.

— Воля ваша, — пожал плечами Парус. — Можем смастерить носилки и подвесить между двух лошадей. Койка, конечно, неудобная получится, да и замедлит это, но лучше уж так, чем ничего.

— Делай носилки, — кивнул я. — Что хочешь делай, но в деревню мы не поедем. Время, время это то, чем мы не можем больше распоряжаться. У нас его попросту не осталось. Если Подольских первый, без меня, доберется до «Новой Гвинеи», то момент будет упущен. Мне кровь из носа надо знать, что они там обнаружат. А пока дайте мне вон ту флягу с вином.

Последние несколько дней путешествия я провел в пьяном угаре. Алкоголь — несравненное обезболивающее, заставляющее отвлечься от мрачных мыслей и погрузиться в сладкую хмельную дрему. Болтаясь между вздымающимися боками лошадей, я смотрел в небо, пил вино и строил цепочку логических рассуждений.

Допустим, я приеду к самому началу работ, это вполне допустимо. Мы сами, хоть и потеряли приличное количество времени из-за непогоды, но благодаря опасному пути сможем поспеть к самому началу праздника. Что потом? Поводить жалом вокруг горы сокровищ? Пощелкать языком? Зачем это мне? Меня же все равно на пушечный выстрел к самому важному не подпустят! Ну увижу я что-то, а пойму? Смогу вникнуть в суть работы прибора, выяснить его предназначение? Я негоциант, а не инженер. Тут не то что верхнее образование надо. Стерильные лаборатории, годы кропотливой работы, видные умы эпохи. Только эти три фактора в совокупности способны дать ответы на вопросы. Подольских необходимо опередить, но как?

Отхлебнув из фляги уже порядком поднадоевшее вино, я подозвал едущего рядом Покопа.

— Милейший Парус, сколько мне еще времени болтаться между небом и землей?

— Два дня, господин барон. Сегодня мы остановимся на почтовом дворе, поменяем лошадей, а заодно и вас подлечим. Дальше дорога пойдет торная, разъезды королевские, всяко быстрее и безопаснее.

Решение, вдруг возникшее в моей голове, давалось мне с немалым трудом. Если я не приму его, то рискую потратить зря свои силы, если же соглашусь с собственными рассуждениями, то друг и товарищ Аморис погиб абсолютно зря.

— Парус, — часть вина пошла не в то горло, вызвав резкий приступ кашля, — что такое почтовый двор?

— Тот самый двор, господин барон, где почтовые скоростные экипажи меняют лошадей.

— Следовательно, если мы с тобой сядем там в такой экипаж, то быстро и с комфортом домчим до столицы?

Парус непонимающе уставился на меня.

— Конечно, господин негоциант. Не пройдет и недели, как мы окажемся в представительстве, под защитой толстых стен городских укреплений.

— Вот и чудно. Вытаскивай бумагу, перо, будем писать записку господину главному негоцианту Подольских.

— Записку о чем?

— Извиняться буду, — хмыкнул я. — Мол, так и так, в пути подверглись нападению варваров, тяжело ранен и с сим, не имея более возможности присутствовать при основных работах, отбываю в столицу на лечение. Подпись, печать и все такое. Да не на простой бумаге пиши, на гербовой, чай, не расписку малюем.

Дописав письмо, Покоп протянул мне бумагу и перо, и я поставил на нем размашистую подпись.

— Готово. Отряди пару человек, пусть едут на побережье и вручат её лично в руки главному негоцианту. Пусть только не торопятся шибко. Если, скажем, задержатся на пару-тройку дней где-нибудь в кабаке в обнимку с пышной девицей, я возражать не буду.

— Все равно не понимаю, — в недоумении пожал плечами стражник. — Зачем мы тогда весь этот путь проделали, народу столько положили?

— Да затем, милый мой Парус, что начальник у тебя идиот.

Мазь, что дал мне местный мэтр, отчаянно воняла гнилыми портянками и плесенью, но действие возымела просто удивительное. В первый день пути, подпрыгивая на узкой скамье почтовой кареты, я еще матерился, жаловался на ногу и проклинал того идиота, который не подумал придать экипажу хоть какую-то амортизацию. Второй и третий дни были более сносны, возможно, в силу того, что почтовик наконец вывернул на хорошо укатанный центральный тракт. Но под конец недели боль прошла окончательно, опухоль спала, и я уже мог надеть сапог и пройти несколько метров.

— Подъезжаем. — Парус высунулся по пояс в окно, наблюдая, как стремительно приближаются городские ворота. — Еще минут десять, и будем на месте. Прикажете вызвать носилки?

— Обязательно, — быстро кивнул я. — Боль в ноге хоть и прошла, но переться по городу после такой травмы желание маленькое.

— Потом в представительство?

— Нет, мой друг, в канцелярию. Имею страшное желание отобедать с господином главным королевским советником Банусом, да такое, что в глазах рябит.

— Попасть к господину Амиру на прием, а тем более отобедать, задача не из простых.

— Так то негоцианту Сбирскому, — улыбнулся я, — барону этот трюк будет проделать значительно проще.

— Сообщить о вашем прибытии господину Грецки?