Негоциант

— И это может летать? — Грецки в сомнении поскреб щетину на подбородке.

— Еще как может, — кивнул я. — Конечно, в нашем мире таких колоссальных размеров еще сто лет не увидеть, но тем не менее летать он был способен.

— С трудом верится, — прерывающимся голосом прошептал Амир. Взгляд его не отрывался от верхушки стального гиганта, в нем было восхищение и недоверие. — Если бы сам не видел ваши самолеты, никогда бы не поверил в существование чего-то подобного. Это колоссально, Дмитрий, грандиозно, немыслимо. Неужели когда-нибудь и наше королевство сможет строить что-то подобное?

— Лиха беда начало, господин старший советник, — улыбнулся я. — Не сразу, не сейчас, лет через триста вы, вполне возможно, в совершенстве овладеете всеми тонкостями подобных технологий, но поднапрячься придется. Черная металлургия, химия, физика, баллистика, инженерные разработки и опытные полигоны, вот лишь краткий список всего того, чем эта планета должна овладеть в совершенстве.

Степняки наконец удалились достаточно далеко, чтобы дать нам возможность подняться.

— Все равно с этими разъездами что-то не так, — покачал головой Парус. — Ну чего ради им тут в чистом поле рассекать, вдали от основных сил, базовых стоянок и большого лагеря. Они на ритуальных воинов больше похожи. На западных рубежах есть похожие морды. День-деньской только тем и занимаются, что охраняют храмы да патрулируют улицы вокруг.

— Думаешь, там храм? — Я покосился на говорящего. — Чему тогда они там поклоняются?

— Знамо дело, — пожал плечами рассудительный Покоп. — «Ястребу» этому. Самая что ни на есть таинственная и культовая вещица, что затесалась на поверхности. Сдается мне, что так просто к нему не проникнуть. Небось, шатров вокруг понаставили и день-деньской лбы об землю разбивают. Степняки — люди набожные. Хоть и в своих, ложных богов верят, но вера их неистова, фанатична и не терпит прений. За то, что в их земли вторглись, еще простить могут. Порежут пятки да натолкают туда конской гривы, а вот случится какое божество обидеть, все, поминай, как звали.

— М-да, — я в сомнении закусил губу. — Все интереснее и интереснее.

— Разведать надо, — предложил барон. — Конными туда соваться толку нет. Сразу заметят, а вот если по земле, да на пузе, может, и прокатит. Мы с Амиром сходим, разузнаем, что к чему, а вы пока тут схоронитесь. Кустарник плотный, зеленый. В жизни вас никто тут не найдет, если только вино пить не вздумаете да скабрезные песни дурными голосами орать.

Оставив нам на попечение своих лошадок, Амир и Ярош, вооружившись только кинжалами, исчезли в густых зарослях кустарника, предоставив нам возможность ждать.

Время тянулось невероятно медленно, будто густой тягучий сироп из перевернутого стакана. Казалось, облака замедлили свой неспешный торжественный марш на небосклоне, застыв в немом молчании и полном безразличии к мельтешащим внизу, словно мураши, людишкам. Лошади беззаботно паслись неподалеку, с наслаждением щипля мягкую сочную траву, а мы с Парусом резались в карты.

— Две десятки и четверка, я выиграл. — Здоровенная лапа Покопа опустилась на горстку монет.

— Черта с два. — Я хлопнул по протянувшейся к кучке золота жадной грабке бывшего стражника. — С чего это две десятки и четверка кроют моих вальта, даму и двойку? Нелогичные какие-то у твоей игры правила.

— Вполне нормальные правила, — пожал плечами хитрый Парус и принялся пересчитывать выигрыш. — Бой идет по последней карте, что последняя пришла. У кого старше, тот и молодец. У тебя что, двойка? У меня чистая четверка, так что выигрыш за мной.

За последние полчаса я продул в карты порядка тридцати полновесных золотых. Ну не играю я в них, не люблю. С незнакомыми или на деньги, так вообще зарок дал, а тут угораздило от нечего делать повестись на уговоры Паруса и поставить на кон несколько золотых кругляшей. Сначала я даже выигрывал, правила были немудреные, да и карта мне откровенно шла. Впрочем, в какой-то момент ситуация начала меняться. Сначала Парус отыграл у меня два золотых, потом четыре, а после и вовсе принялся вгонять в долги, ход от хода повышая ставки. К концу пятого кона на траве передо мной лежала внушительная горстка из тридцати монет, обязанная перекочевать в карман одного из игроков, и им, разумеется, был отнюдь не я.

— Идут, похоже. — Покоп спешно убрал свой сомнительный выигрыш в маленький кожаный мешочек на поясе и довольно похлопал по нему ладонью.

Проломившись сквозь кусты, грязные и усталые, наконец появились Банус и Грецки и, тяжело опустившись на землю, разлеглись на траве.

— Ну что там? — тут же позабыв о проигрыше, с нетерпением поинтересовался я.

— Плохи наши дела, — отмахнулся Грецки. — Конных человек сорок. Все вооружены до зубов.

— У них там капище или что-то вроде того. — Амир сорвал травинку и засунул себе в рот. — Шаманы, волхвы, черте что творится. Все в мехах и драгоценных камнях. Пляшут, воют, бьют в барабаны, жгут костры и курильницы с ароматными травами. В общем, все как положено для святого места.