Неистребимый. Трилогия

– Так вот, именно такими домами я и занимаюсь. Такими и множеством других. Как ты думаешь теперь: может быть моя профессия не престижной? Скажу больше: она передается по наследству и относится к профессиям, которыми имеет право заниматься только знатный правящий род, к которому я имею честь принадлежать, правда, род ныне несколько захудалый, ладно, поговорим о чем‑нибудь другом. Например, об Остине Валигасе, которому, как ты говоришь, чудом удалось выжить после удара Гронта.

– Ты мне не веришь, дорогой?

– Не обращай внимания на мой тон. Просто мне так же трудно поверить в то, что он четырнадцать лет просидел в Ущербных горах, как тебе поверить в дома, которые я строю. Особенно после того, как действие Закона Равновесия я успел почувствовать на собственной шкуре.

– Я уже говорила тебе, что возле Круга Причастия Закон почти не имеет силы.

– Говорила, – примирительно согласился я. – Я помню. Лучше расскажи, чем он занимался все это время?

– Да ничем особенным. Собирал целебные травы. Охотился. Выделывал шкуры убитых зверей. Топил очаг, если по ночам становилось холодно. Варил похлебку, когда чувствовал голод, или жарил мясо на огне…

– В общем, жил. Глупый был вопрос.

Заставив Лакомку движением поводьев сократить между нами расстояние, что доставило несомненное удовольствие Злыдню, тут же куснувшему самку за многострадальное ухо, Тай улыбнулась и покровительственно потрепала меня по руке.

– Ну что ты, дорогой. Разве ты можешь задавать глупые вопросы…

На что мне оставалось только усмехнуться. После того как Тай рассказала мне о Валигасе, она получила законную квоту на мое покровительство до самого конца пути. Да и после бурно проведенной ночи на плоскодоне она тоже имела такое право. Я быстро теряю интерес к женщинам, похожим в постели на снулых рыбин, предпочитающих только брать и получать, полагая, что они и так достаточно много делают для мужчин уже тем, что соглашаются разделить с ними ложе. Но Тай была не такова. Ее фантазия оказалась неистощимой, а сама она – весьма энергичной. К моему удивлению, эта ночь не вымотала меня, а, наоборот, зарядила бодростью и ощущением силы. Тай тоже чувствовала себя неплохо. Удовлетворение, которое она теперь прямо‑таки излучала всем своим видом, можно было сравнить с удовлетворением кошки, от пуза натрескавшейся мышей. Или сыгравшей свадьбу с несколькими котами сразу. Или, если воспользоваться местными аналогиями, – с парскуном, сцапавшим жирную и аппетитную норогрызку. Парскун – это такой пушистый зверь, побольше кошки, с серебристым мехом, обитающий в дуплах камнелюбов. Питается плодами орешника, но не прочь перекусить и зазевавшейся норогрызкой. Норогрызка же – длиннотелый шустрый зверек, похожий на небольшую ящерицу, с бурым мехом и несоразмерно крупной головой, обладающий способностью стремительно зарываться в землю, особенно при опасности. Пока я доберусь до телепорта, подумал я, то волей‑неволей выучу всю местную флору и фауну.

Но большей частью ее самодовольство было напускным, потому что внутри она была довольно сильно напряжена, хотя и очень старалась не подавать виду. Сперва я приписал это тяготам свалившегося на ее голову путешествия, думая, что сделал совершенно правильно, не рассказав ей ни про нападение матроса, ни про визит охтана, посетившего плоскодон прямо во время плавания и доказавшего, что безопасность для меня и моих спутников – вещь весьма эфемерная. Но, движимый собственными нехорошими предчувствиями, вскоре решил спросить прямо:

– Чего ты боишься, Тай?

– О чем ты, дорогой?

– Ладно, скажи мне, чего ты боишься. Я же вижу, что с самого утра, когда мы сошли с плоскодона, ты о чем‑то непрерывно беспокоишься, не объясняя причин.

– Правда? Странно, что я этого не заметила.

– Тревога, поделенная на двоих, превращается в разумную предусмотрительность, – не отставал я.

– Ты очень умен, дорогой.

– Послушай, прекрати это.

– Прекратить что, дорогой?

– Прекрати называть меня дорогим.

– Хорошо, милый.

Я поневоле рассмеялся. Что мне еще оставалось?

– Ты же прекрасно поняла, о чем я. Не знаю, что ты там себе вообразила, но я не намерен здесь застревать, и ты это прекрасно знаешь. Я здесь просто не выживу. Так что не стоит тебе ко мне привязываться, путая желаемое с действительностью…

Она фыркнула:

– Ты всегда так груб с женщинами, с которыми провел ночь?

– Прости. Извини. Конечно, я груб. Но я стараюсь быть честным с тобой. Неужели люди, мужчина и женщина не могут просто доставить друг другу удовольствие, не создавая ненужных проблем?

Она вдруг звонко расхохоталась:

– Мальчишка! Да не я, а ты что там себе вообразил? То, как я себя веду, – это мое личное дело. Если я себя так веду, значит, мне это доставляет удовольствие. И я буду доставлять его себе столько, сколько мне это… доставит удовольствие… – Она умолкла и озабоченно наклонила голову. – Ты не находишь, что я начала заговариваться? Кстати, сейчас уже должно показаться небольшое селение Ветрянка, где мы сможем остановиться и перекусить. Ты не против, дорогой?