Нейтральной полосы нет

— Я все-таки рассчитываю на Иванова, — сказал Бабаян. — Считай хоть интуицией, хоть верхним чутьем собачьим, но, судя по тому, что говорят Утехин с Браславским, это четвертый. Фото его Завариной предъявляли?

— Фото не из важных. Корнеев предъявлял. Она сомневается. Уверенно сказать не может.

— Как только Иванова возьмут, немедленно проведите опознание. Когда они собираются брать?

— Да днями собираются, — сказал Вадим. — Завтра Браславский ко мне обещал зайти.

Поскольку работы с Ивановым оказалось много, да было еще решено примерить к нему два «глухих», нераскрытых дела по ограблению церквей, вопрос этот выделили, и им занимались отдельно Браславский и следователь Утехин.

Бабаян оставался дежурить в управлении, был сегодня в форме, при полковничьих погонах, подтянутый, поджарый. С очками на сухом, строгом лице он чем-то напоминал Вадиму Грибоедова. У Бабаяна и жена — юрист, и сыновья учатся на юридическом. Будет своего рода юридическая династия.

А почему, собственно, своего рода? Почему не просто рабочая? Или юристы не рабочие люди?..

Между прочим, однажды, когда они вот так же остались после шести часов одни на опустевшем тихом первом этаже, Вадим высказал Владимиру Александровичу эти крамольные соображения.

— Не знаю, дорогой, не знаю, — серьезно ответил Бабаян. — Думаю все же, что профессия наша стоит в ряду, так сказать, интеллигентных. Меня, например, недавно один весьма могучего вида пьяный оттеснил от папиросного ларька со словами: «Посторонись, шляпа, гегемон идет!»

Вадим с удовольствием слушал выступления Бабаяна. Тот умел быстро ладить с любой аудиторией, включая студенческую, которая, как известно, не из самых доступных и легко покоряющихся.

В прошлом году Бабаян, Вадим и совсем молодой следователь Утехин ходили, именно ходили — через улицу Герцена перешли — на встречу со студентами юрфака. Все трое в разное время учились здесь. Отсюда Вадим протанцевал свой крестный путь до метро.

Но Бабаян-то учился здесь давно, интересно было убедиться, как сохраняются в людях рефлексы молодых лет. Владимир Александрович разговаривал на лестнице со стариком профессором, которому сам «сдавал». И стоял он перед стариком, как-то незаметно подтянувшись, и пепел с сигареты стряхивал не глядя, но точно в урну, стоявшую здесь всегда.

На этой встрече Бабаян рассказывал студентам о том, о чем каждый из них читал в учебниках, но можно поручиться, не совсем ясно себе представлял в конкретности.

— Так ведь, товарищи, — отозвался Бабаян на вопрос. — Не забывайте о простой вещи. Когда вы приступаете к следствию, начинаете первый допрос, над вами с первого же дня висит строжайший срок, в течение которого это следствие вы обязаны закончить. Вы должны спешить. Но того, кто сидит перед вами, не подгоняют никакие сроки. Он может вообще не захотеть с вами разговаривать. Он будет молчать, и вы ничем не можете заставить его отвечать на ваши вопросы.

— А как же? — завопил кто-то с последней скамейки.

Бабаян мягко поднял руку.

— А вот так же. Готовясь к допросу, соберите все, что можете, об этом именно человеке, ибо одинаковых людей нет, а следовательно, не может быть стандарта и в вашей работе. Вы должны убедить человека в том, что располагаете достаточно доказательными фактами и материалом для разговора с ним.

Он должен поверить — и это действительно так, — что вы вовсе не заинтересованы в том, чтобы он получил более, а не менее строгое наказание.

Человек должен поверить, что контакт со следователем необходим ему самому, коль он оказался перед вами в качестве подозреваемого, а потом и обвиняемого.

Сумеете в каждом отдельном случае найти путь к чувствам и рассудку человека, будет из вас следователь. Не будете к людям пристально внимательны, ничего не будет…

— Контактен, коммуникабелен, дальше некуда, — повторил о Громове Вадим. — Сами видите, в разговорах до змей добрались. Касательно ограбления Никольской церкви отказался напрочь, и я думаю, что это искренне. Запел даже «Не шей ты мне, матушка…».

— Возможно, и так, — сказал Бабаян. — Ну и не шей. Но тянет он явно. И мы немножко еще подождем. Подождем, что даст Иванов. Ни пуха тебе…

Как ни торопился Вадим, а все-таки метро, да электричка, да еще автобус. Конечно, Маринка уже собиралась спать.

— Звонил Кит, — сообщила она. — Такой веселый, такой звонкий. Сказал, на той неделе придет, а на этой они опорный пункт делают!

В ее представлении опорный пункт — их организовывали сейчас по всей области — был чем-то вроде небольшого дота или снежной горки.

Потом она сказала, что собирает макулатуру на «Королеву Марго» и чтобы Вадим разобрал старые журналы на антресолях. Вадим ужинал, Маринка сидела напротив, поставив локти на стол и положив на ладони круглую физиономию. Она была еще загорелая. Бабаяну кое-как удалось устроить ее с Галиной в Евпаторию. Странно думать, что все они были недалеко друг от друга.

Маринка болтала обо всем, что приходило ей на жадный живой умишко, а Вадиму в который раз становилось досадно и горько от того, что так мало времени он уделяет девочке.