Нейтронный Алхимик: Консолидация

Марджори Кавана оценила положение с первого же взгляда. Грант выглядел просто ужасно – бледный, усталый и до странного нервный. Боже, что у них там стряслось? Оставив откровенную обиду Луизы на потом, она шагнула к мужу.

– Добро пожаловать домой, – сдержанно пробормотала Марджори, касаясь губами его щеки.

– Привет, милая, – ответил Грант Кавана так невыразительно, словно обращался к малознакомой.

Он с полупоклоном обернулся. «Почтительно», – сообразила Марджори с недоумением – к одному из приехавших с ним мужчин. Никто из них не был ей знаком, они даже не носили мундиров ополчения. Подъезжавшие внедорожники также были полны чужаков.

– Марджори, познакомься с Квинном Декстером. Квинн... священник. Он и несколько его последователей поживут пока здесь.

Юноша, о котором шла речь, приблизился к ним той развязной походочкой, какую Марджори до сих пор наблюдала лишь у виденных изредка в Колстерворте юных хулиганов. «Священник? – подумала она. – Ха!»

Квинн был облачен в просторную рясу из какой-то неимоверно черной ткани – так мог бы одеваться монах-миллионер. Распятия на нем не было. Лицо, выглядывавшее из-под широкого капюшона, источало холодное коварство. И Марджори заметила, что никто из спутников не отваживается подходить к этому человеку слишком близко.

– Весьма интересно, отец Декстер, – иронически заметила она.

Священник сморгнул и кивнул раздумчиво, словно признавая – эту женщину ему не надуть так просто.

– Почему ты вернулся? – задыхаясь, спросила Луиза.

– Криклейд станет для секты Квинна временным убежищем, – объявил Грант Кавана. – В Бостоне многое разрушено. Так что я предложил ему наше гостеприимство.

– Так что же случилось? – спросила Марджори.

Только многолетние упражнения в самодисциплине позволили ей сохранять спокойствие, когда больше всего ей хотелось схватить Гранта за горло и вытрясти из него ответ. Краем глаза она заметила, как выпрыгивает из седла Женевьева. Тонкое личико девушки лучилось простодушным счастьем. Она ринулась навстречу отцу, но, прежде чем Марджори успела вымолвить хоть слово, Луиза решительно удержала сестру. Благослови ее Бог, подумала Марджори. Еще неизвестно, как эти чужаки отнесутся к двум легковозбудимым девчонкам.

Женевьева мигом поникла, растерянно глядя на отстранившегося отца. Луиза обняла ее, заслоняя собой.

– Мятеж окончен, – объявил Грант, даже не глянув в сторону дочери.

– Значит, вы загнали юнионистов в угол?

– Мятеж, – повторил Грант невыразительно, – окончен.

Что делать дальше, Марджори просто не представляла. Вдали заходился непривычно злобным лаем Мерлин, вперевалочку ковыляя к незваным гостям.

– Начнем, – приказал Квинн резко, – немедля.

Он шагнул по ступеням к двойным створкам парадного. Ряса плескалась вокруг его лодыжек тяжелыми складками.

Толпа любопытствующих слуг, собравшаяся на ступенях, боязливо расступилась, и спутники Квинна устремились вслед своему вожаку.

Лицо Гранта скривилось в гримасу почти извиняющуюся. Из внедорожников вылезали все новые гости, чтобы поспешить за своим жутковатым пастырем. Большинство из них были людьми, и на лице каждого застыло дикое возбуждение.

«Похоже, что они торопятся на собственную казнь, – подумала Марджори. – А одежда у некоторых – просто нелепая. Точно старинные мундиры – серые камзолы с широкими алыми отворотами, замотанные ярдами золотой тесьмы». Хозяйка поместья попыталась вспомнить что-нибудь из уроков истории, но образы прусских офицеров в ее памяти давно поблекли.

– Может, пойдем? – поинтересовался Грант.

Это было совсем уж нелепо – на пороге своего дома Грант Кавана не просил и не предлагал, он только приказывал.

Марджори неохотно кивнула.

– А вы оставайтесь тут, – наказала она дочерям, поднимаясь по ступеням. – Присмотрите за Мерлином и верните лошадей в стойла.

«Пока я разберусь, что за чертовщина тут происходит», – мысленно добавила она.

Стоявшие у подножия лестницы сестры цеплялись друг за друга, глядя на родителей с подозрением и ужасом.

– Да, мама, – послушно ответила Луиза и дернула Женевьеву за полу черной курточки.

На пороге поместья Квинн остановился, окидывая взглядом земли Кавана. Сомнения терзали его. В Бостоне казалось единственно верным во главе воинства Божьего нести проповедь брата его острову Кестивен. Никому не дано было устоять перед змием его. Но слишком много потерянных душ возвращалось из небытия; и неизбежно одни осмеливались ослушаться его, в то время как другие колебались в исполнении приказов. Честно говоря, теперь Квинн мог положиться лишь на ближайших, им самим отобранных учеников.

Адепты секты, оставленные им в Бостоне, дабы усмирять возвращенных и возглашать им истинную причину их воскрешения, подчинялись лишь из страха. Поэтому Квинн решил покинуть город, принести слово праведности всем душам, живым и погибшим, на этой злосчастной планетке. Лишь когда последователи его в большем числе искренне уверуют в слово Брата Божьего, тогда с неизбежностью восторжествует правое дело.