Неизбежность бури

Дмитрий сидел на вещмешке, подложенном на прогнившие доски бывшей стены садового домика, спиной прислонившись к таким же доскам бывшего пола. Было сыро, спёртый воздух пах прелостью. Сквозь пулевые отверстия и узкие щели в двери можно было определить, что наступают сумерки. Немного погодя можно будет попробовать выйти и вернуться на базу.

В щелях засвистел ветер. Сталкер приподнялся, выпрямился и поправил на коротко стриженной голове чёрную вязаную шапочку с отворотом. Плавными движениями то в левую, то в правую сторону размял по очереди ноги в ботинках с высоким берцем. Поднял вещевой мешок, на котором только что сидел, расправил лямки-ремешки, закинул за спину. Подсумок для противогаза был аккуратно свёрнут и убран в отдельный кармашек в разгрузочном жилете, а сам противогаз был удобно пристроен на левом плече – таким образом, чтобы при необходимости с лёгкостью, не теряя времени, его натянуть. Через правое плечо на левую сторону висела ещё одна сумка-чехол со свёрнутым ОЗК. На широком поясном ремне в закрытой кобуре ждал своего часа пистолет Макарова.

Плотный комбинезон «Горка-3», хоть и изношенный – местами со старыми заплатками, а местами и вовсе с небольшими дырками – был хорошо подогнан и не стеснял движений. В разгрузке имелся боезапас, состоявший из двух полных и одного пустого магазина для АКСУ. На левом предплечье в коричневых ножнах рукояткой вниз был закреплён штык-нож. На локтях и коленях – пластиковые накладки. Филатов зажал в правой руке цевьё прислонённого к стене АКСУ, приподнял его и уложил на локтевом сгибе левой руки. Попрыгал на месте. Ничего не шумит. Можно выдвигаться.

Наступающие сумерки ещё больше сгустили и без того тёмные заросли на склоне правого берега реки. А спустившийся плотный туман наглухо поглотил все звуки. Давно опавшие листья промёрзшим жёлто-коричневым ковром устилали землю. Похолодало. Деревья корявыми измученными ветвями тянулись к свету – к солнцу, которого в городе не было уже долгие годы.

Под корнями, опутавшими сползший слой земли и укрывшими под собой деревянный садовый дом, тихо, почти неслышно скрипнули петли. В одной из щелей показалась пара серых глаз, внимательно изучающих обстановку снаружи. Молчаливые тени деревьев, качаясь в тумане, заставляли трижды подумать, прежде чем покинуть укрытие.

Помедлив, сталкер выглянул из домика, готовый в любой момент спрятаться обратно. Прислушался. Тишина. Трупы мутантов, гниющие ниже по склону, куда после расстрела Филатов оттащил их, лежали на своих местах. Теперь предстояло подняться по узкой расщелине на вершину обрыва, а дальше в город и на базу. Туман – это плохо! Дима снял шапку, убрал её в карман, натянул противогаз, накинул капюшон и вышел. Прикрыл за собой дверь, заодно вставив в щель веточку, которая предупредила бы о незваных гостях в следующий раз. Такой своеобразный индикатор и нехитрый приём.

«Больше один на вылазку не отправлюсь. Хотя бы пару диггеров с собой прихвачу. Пускай поверхность потопчут, крысы туннельные», – думал сталкер, поднимаясь из оврага. Подняться нужно было на сотню метров, и, чуть поразмыслив, Филатов решил не идти через заросли, а обойти их по дорожке, некогда широкой, определявшей главный проезд между садовыми участками от ворот до самой набережной. Двигаясь осторожно, сталкер полагался больше на слух, чем на зрение. Всё равно в сумерках, да ещё и в тумане ничего особо не разглядишь. Путь был почти прямым, по обочинам иногда встречались остатки деревянных и асбестовых столбов, поросших толстым слоем серо-коричневого мха. То там, то здесь попадались целые секции из трухлявых штакетин, упавших на землю. В глубине участков угадывались очертания бывших кирпичных или деревянных строений, а также бочек, кабинок уличных туалетов и прочих надворных построек и садовой утвари.

Эти строения когда-то были дачными домиками, ещё при Союзе. Странное чувство возникало при взгляде на эти останки. Подумать только, люди с таким трудом получали участки и с горящими от счастья сердцами строили дачи из всего, что могли найти. Мечтали о светлом будущем, о беззаботных днях… В одночасье всё рухнуло, развалилось и гниёт теперь, покинутое и никому не нужное, не оправдавшее надежд далёкого прошлого. Тоска! Корявые ветви деревьев тянулись ввысь, пронизывали густой туман, где терялись, постепенно сливаясь с ним в одно целое. Дмитрий словно смотрел на очень старую фотографию, эмульсионный слой которой покрылся мелкими, но многочисленными трещинами.