Неизвестность

Тасечка, я очень тебя люблю, но ты просила об этом не говорить, поэтому я пишу здесь. Тася, я люблю тебя, люблю, люблю, люблю.

8 января

Тася, я не могу без тебя жить. Я видел тебя половину дня, а сейчас вечер, после школы я тебя не видел и уже скучаю и тоскую.

9 января

Я попросил ее принести какую-нибудь свою фотографию.

10 января

Таисия Риглер[34].

11 января

Я люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю. Так, что мне страшно. Но я думаю, что завтра тебя увижу, и мне становится горячо от радости.

12 января

В мире и в стране происходят важные и серьезные события, а я счастлив, как будто везде настал коммунизм. Мне надо пересмотреть отношение к своим личным переживаниям. По крайней мере, не все записывать, потому что то, что я чувствую, не имеет отношения к моей главной цели. А то будет похоже на дневник какой-нибудь девушки.

17 января

Многих ребят из нашего класса вызвали на приписную комиссию в военкомат. Постановка на учет в связи с будущей армией. Я ждал, что пойду со всеми, но меня не было в списках. Я решил выяснить, в чем дело. Могли напутать возраст или что-то еще. Я пошел в клуб[35], но там было очень много молодежи, военных, врачей из медкомиссии, я не мог ничего узнать. Ходил каждый день целую неделю, но всем было некогда. Потом там стало меньше людей, я сумел поговорить с человеком, который заведует документами. Он сказал, что, если в списках меня нет, я должен ждать до следующей приписки. А еще сказал, что на самом деле ставят на учет не всех подряд. Может быть, я не подлежу. Я спросил, что это значит – «не подлежу». Он не объяснил. Во мне появились какие-то сомнения, но я себя успокоил. Приписка еще не призыв на службу, еще есть время.

6 февраля

Я учусь и тренируюсь, не происходит ничего особенного. Почему-то бывает иногда очень грустно. При максимальной занятости это странно. Я иду к Кате, разговариваю с ней, помогаю решать уроки. Меня там зовут «брат-папа». Она этого не стесняется, только смеется.

14 февраля

Вчера мы с Тасей и Романом были в кино, а потом пошли вместе к ее дому. По дороге говорили про кино, а потом про гибель дирижабля «Осоавиахим». Роман сказал, что дирижабли – вчерашний день, летать нужно только на самолетах. И что он обязательно станет летчиком. Я удивился, потому что раньше он этого не говорил.

Было уже поздно, Роману идти домой близко, а мне в школу, в интернат, это дальше. Тася сказала, что я могу переночевать в комнате старшего брата, тот уехал. Я согласился. Роман смотрел со своей усмешкой, но ничего не сказал.

Я потом сказал Тасе, что Роман может обидеться.

Она спросила: «На что?»

Я растерялся. Она засмеялась.

Оказалось, что уехал не только брат, но и родители. Никого не было. Я хотел поскорей лечь спать, чтобы не думать о каких-то лишних вещах. Я лег, но не мог заснуть. Там не стена, а перегородка, Тася спросила из-за перегородки:

«Ты не спишь?»

Я сказал, что нет.

«Тогда давай поговорим».

Она пришла в комнату и легла рядом. Но ничего не говорила, а только лежала. Потом спросила, как у нас началось с Фрицой. Я напомнил, что уже рассказывал. Она сказала, что в общих чертах, а она хочет знать подробно. Я рассказал о цветках, о том, как мы срывали лепестки. Ей это понравилось. Она встала и взяла откуда-то бумажный цветок. И начала обрывать лепестки: «Поцелую, не поцелую, поцелую, не поцелую». И смеялась, что так интересней. Потому что решаешь не ты, а судьба. Я возразил, что человек должен решать сам. Она сказала: «Но ведь эта Фрица решила все за тебя, ты согласился». А сама все обрывала лепестки. Кончилось все на слове «не поцелую». Она сказала: «Глупости». И начала меня целовать. И шептала, что после моего рассказа о Фрице она не может спать и нормально жить, она все время об этом думает. Но пусть я не воображаю чего-то, она не хочет нарушать свое обещание, ничего не будет до 18 лет. Она просто хочет полежать со мной, как жена с мужем. То есть без одежды. И немного обняться.

Когда я первый раз обнял Фрицу, я не боялся. Я тогда ничего не помнил. А тут я испугался. Мы разделись, она сильно меня обхватила, вся дрожала и была холодная. В комнате было холодно, они топят дровами, а мы, когда пришли, не топили. Но мы были под одеялом.

Я испугался за наше будущее, что мы его испортим. Поэтому на этот раз я сумел сдержаться. Я просто лежал и ничего не делал.

Она вдруг сказала: «Ты меня не любишь».

Я догадался, что это провокация. Она уже не управляет собой, поэтому делает все, чтобы совершилось непоправимое, она потеряла контроль. Надо было нести ответственность за двоих. И я это сумел. Я сказал, что она потом пожалеет и будет меня ненавидеть, а я этого не хочу. Поэтому оделся и пошел пешком в интернат.

А сегодня она с утра очень нервничала. Не говорила со мной, только посматривала с какой-то тревогой. Я на перемене подошел и тихо сказал:

«Тася, я очень тебя люблю, но давай больше не подходить к этой опасной черте». Она вдруг рассмеялась и сказала, что проверяла меня. И что я молодец, выдержал проверку.