Неизвестность

Ты мне очень понравилась. Даже можно сказать, что я тебя «любил». Но это не то, что должно быть. Я боюсь, что ты будешь меня ждать, как ты ждала Радульфа. Не надо этого делать. Я этого не стою, я хуже, чем тебе кажется. Прости меня за все это и пойми.

С уважением

Владимир.

28 сентября

Я не ждал, но получил письмо. Очень короткое. На обычном немецком, но с ошибками.

Письмо Фрицы

Wolodja! Mein Sommerglück! Du sollte diesen Brief nicht geschrieben haben. Ich würde alles sowieso verstehen. Mach keine Sorgen, ich hab dich schon vergessen und werde auf dich nicht warten. Nur auf Radulf habe ich gewartet und warte immer noch nur auf ihn. Ich wünsche dir viel Glück mit deinem Tasya! Ich küsse dich, mein Junge zärtlich, wie gehabt. Deine Friza[33].

Мне стало сначала легче, потом тяжелее.

Зря я написал, правильно она мне это заметила. И хорошо, что ждет своего Радульфа. Но мне это стало как-то грустно. И зачем она написала «Твоя Фрица», если ждет Радульфа.

Павел, я начинаю думать, что женщины не такие простые, как нам кажется.

26 декабря

Совсем перестал записывать. Мне было не до этого. Я напряженно учился и работал над собой.

Я понял, что пишут дневники люди, которые в чем-то сомневаются. Как какой-нибудь Печорин. Он не понимал, какой он человек, вот и писал все время, чтобы понять. А я сейчас все понимаю, поэтому не пишу.

Я послал письма в два саратовских военных училища – войск НКВД, там учат офицеров для трудной пограничной службы, и в бронетанковое. Чтобы прислали правила приема. Из пограничного почему-то не ответили, из бронетанкового написали, что надо после окончания школы приехать и подать документы.

Бронетанковое мне нравится, я люблю технику. Но и пограничное интересно, учитывая международную обстановку.

У меня почему-то такое чувство, будто я несколько лет болел, а теперь выздоровел. И это чувствуют остальные. В классе меня уважают и любят. Я выпускаю стенгазету класса. Я делаю это с удовольствием. Еще я комсорг класса, это много работы, ты знаешь по себе, что значит относиться к делу по-настоящему, с огоньком. Но мне охотно идут навстречу и помогают.

У меня большое событие в личной жизни. При нашей школе построили и открыли интернат для школьников из тех небольших сел возле Энгельса, где нет десятилеток, а они хотят получить полное среднее образование. Я пришел к директору Дмитрию Степановичу и попросился в интернат. Сказал, что хочу жить в коллективе, а не в чужой семье, потому что у меня там нет отца и мамы. Осталась только бабушка, но у нас с ней разные интересы. А мне надо сосредоточенно готовиться для поступления в военное училище. Дмитрий Степанович пошел мне навстречу. Я теперь живу в светлой и хорошей комнате с Колей Васюхиным, Вальтером Вебером, Рихтером Кессенихом и Семеном Барбузой. Они учатся в девятом, а я в десятом, поэтому у них старший. Кессених – однофамилец родителей погибшей моей приемной мамы. Она была мама и моей сестры Кати. Катя незаметно выросла, ей исполнилось восемь 25 октября, с этого года она пошла в школу. И тоже живет в интернате, на первом этаже, где живут школьники начальных классов. Кессених, ее дед, куда-то уехал, бабушка тоже поехала, но не могла взять с собой Катю, оставила тете Имме. Я поговорил с тетей Иммой, что в интернате Кате будет лучше. Она будет среди своих, таких же детей. И не будет чувствовать себя какой-то приемной.

То есть мы с ней оба оказались в интернате в одно время. Я то и дело с ней вижусь, жаль, что раньше не уделял внимания, она растет очень умная и веселая. Ее ничем нельзя огорчить, такой характер. Иногда плачет, но быстро перестает. Когда я ей что-нибудь дарю, она даже визжит от радости. Я клею ей маленькие корзинки и кукольные ящики, она любит все раскладывать. Смешная, плачет, если что-то из ящиков пропадет. Ее соседки в комнате это поняли и начали в шутку то и дело у нее что-то прятать. Я с ними поговорил, они перестали.