Неизвестный Олег Даль. Между жизнью и смертью

Вот так выглядели эксперименты тех лет: сначала апробировали уникальную творческую технику, а потом сами уничтожали плоды трудов. И это — не единственный случай в те годы. Над Олегом Далем, например, просто какой-то рок висел в этом смысле! В 1969 году он потерял ещё двух своих персонажей: в феноменальном по технике актёрской игры спектакле Миши Козакова «Удар рога» (по А. Састрэ) и в экспериментальной постановке «Современника» «Наш Пушкин», посвящённой лирике поэта. Всё стёрли!!! Никто и нигде не представлял себе этой техники: а как это можно сделать? А мы делали. Делали — и теряли!

Но закончим о шестидесятых на оптимистической ноте. Закрываю сейчас глаза и вижу себя на двадцать с лишним лет моложе. Жена грузит еду, кофе в термосах и выпивку в две огромные сумки, и я, шатаясь под их тяжестью, медленно бреду на «Маяковскую», где у старого театрального здания уже стоит чистенький автобус с приметной бумажкой на ветровом стекле: «Заказ т. Леонова».

На четыре года жизнь разлучила меня с Далем. Он успел переехать в Ленинград, пожить там, поработать и жениться. Весной 1973-го вернулся в Москву, в «Современник» — совершенно чужой ему театр. Потому что тот дом, где и ему прощалось многое, и он многое прощал, умер с уходом Большого Олега во МХАТ. Но теперь Далю в Москве

другой работы не находилось.

В те апрельские дни режиссёр Антонис Воязос готовился экранизировать на ЦТ мою книгу «Операция «Викинг»» — о советских разведчиках, героях Великой Отечественной.

Воязос — человек очень интересной судьбы. В Афинах он был приговорён «чёрными полковниками» к расстрелу. Сумел вырваться, потом оказался в Союзе. Закончил ВГИК. Стал кинорежиссёром. И это была его первая и единственная художественная работа, ныне известная как сериал «Вариант «Омега»». Потом, в связи с изменением политического климата, он вернулся на родину. Года два-три назад мы даже говорили с ним по телефону.

На стадии режиссёрского сценария, который, кстати, назывался «Не ради славы», у нас с Воязосом зашёл разговор об актёрах. И я, влюблённый в определённых людей, сразу стал «тянуть одеяло на себя». На главную роль я рекомендовал Андрея Мягкова. А Антонис склонялся в сторону Даля. Бог весть откуда он его знал и когда сложил об Олеге столь высокое режиссёрское мнение. А в роли Шлоссера я очень хотел видеть (и писал прямо на него!) Игоря Квашу. Но ничего не вышло: телевизионный худсовет, с его легендарным антисемитизмом, Игоря просто в прах растёр. В итоге Шлоссера сыграл Игорь Васильев.

О якобы пробах Валентина Гафта на эту роль ничего не могу сказать. Он не был ни на одной съёмке, и его фамилия даже вслух при мне никогда не называлась. За это я даю 100 % гарантии, как автор и литературной вещи, и написанного по ней сценария.

Мы с Антонисом пробовали только две пары: Кваша — Мягков и Васильев — Даль. Ещё на роль главного героя — Сергея Скорина — пробовался Георгий Тараторкин. Но здесь я уже немного упёрся и сказал Воязосу:

— Если не Мягков, тогда — Даль!

Но Даля я не хотел. По двум причинам. Во-первых, Олег был уже болен, и своей болезнью был в кулуарах знаменит. И я говорю Антонису:

— Ты понимаешь, что у нас пять серий?! А если он забывает о том, что их пять, после съёмок первой? И что мы будем делать? Это — караул!

Но Антонис, при очень мягкой, интеллигентной внешности маленького носатого человека с огромными грустными глазами, обладал упорством носорога, диаметрально противоположным своей внешности! Он помолчал и сказал мне:

— Мягков? Да, он — прекрасный актёр. Но «советский разведчик» и Мягков — это штамп.

Таким образом, мы остановились на Дале. У меня с Олегом был долгий разговор в театре, уже перед его утверждением. Хотя я понимал, что это стоит очень немногого. Но, тем не менее, такая беседа по поводу «режима» состоялась. И надо сказать, что за два года работы Олег нам не сорвал ни одной съёмочной смены…

Поснимав летнюю Москву в июне — июле, мы уехали в августе на натурные съёмки в Таллин — на полгода. Вот когда мы впервые за десять лет по-настоящему, по-человечески сблизились с Олегом! Ведь именно там снимались все эти многочисленные проходы по старинным улочкам. Кроме того, там был объект — «особняк Целлариуса», там же был «особняк семьи Шлоссеров».

В первые дни таллинской экспедиции выяснилось, что есть и ещё один претендент на роль Сергея Скорина — талантливый артист Алексей Эйбоженко, игравший роль военнопленного Зверева, оказавшегося в фашистском диверсионном лагере.

В один из дней Лёша подошёл ко мне, цепко, по-мужски взял за запястье и сказал:

— Николай… Ну зачем тебе он? — кивнул в сторону Даля. — Отдай ты Скорина мне… Я тебе так его сыграю!!!

И так сверкнул глазами в самую глубь моей души, что я ужасно испугался! Было понятно: ох, как сыграет…

Наверное, Лёша был, по-своему, прав, но он крепко запоздал со своим предложением: на площадке уже второй месяц работал другой актёр. Да и скептицизм в сторону далевской кандидатуры у меня заметно поубавился. А вот глаза Эйбоженко, которыми он на меня смотрел в тот день, запомнились на всю жизнь.