Неизвестный Олег Даль. Между жизнью и смертью

Кстати, когда Лёши не стало, в декабре 1980-го, его заменил в одной из ролей в театре… Олег Даль. Который сам уже пикировал «между прошлым и будущим» и был очень-очень плох. А вот товарища своего по актёрству не продал и не выдал. Такая вот спираль их связала. Вот и не верь после этого в мистику…

А главный объект — «особняк Лотты» — тот, где Скорин содержится, уже захваченный немцами, мы нашли в Москве, на Электрозаводской улице. Потрясающий особняк! С витыми лестницами, с дубовыми панелями!

Там было общежитие каких-то фабричных девчонок, которые в эти панели забивали гвозди, натягивали на них верёвки и сушили своё бельё. И всё вокруг было в загаженном состоянии. Мы всё это дело отреставрировали и получили потрясающий реальный интерьер.

В Таллине же я очень много бывал на съёмках. Постоянно туда летал. Однажды мы летели вместе с Олегом. А у нас был директор группы — такой аферист! Звали его Давид Эппель. Это было сто десять процентов одессита, хотя по своему происхождению он не имел к Одессе никакого отношения. Но это был такой киношный «одессит»!

И вот мы с Далем летим на съёмки. А ему на следующий день надо вернуться, чтобы вечером играть в театре. Летим утренним самолётом, потому что съёмка, «режим», надо в определённый час светового дня быть на съёмочной площадке.

И вдруг в салоне самолёта объявляют:

— В связи с погодными условиями аэропорт Таллина не принимает рейс, мы совершим вынужденную посадку в Риге.

Приземлились. Я выскакиваю из самолёта, бегу и звоню Эппелю в Таллин о том, что мы с Далем застряли в Риге. И Давид мне говорит:

— Николай, бери спецрейс!

Что такое спецрейс в советских условиях, не знает никто, кроме Эппеля. Никакого спецрейса, разумеется, не дали. Со мной даже разговаривать никто не стал. Да вы вдумайтесь и представьте: фактически в приграничном морском порте я «фрахтую» самолёт на пару с Олегом Далем! Они аж родной латышский позабыли с перепугу!

Тогда я иду договариваться с водителями, чтобы нас на машине довезли. Но даже на самой скоростной машине мы будем ехать до Таллина пять часов. А нас эти пять часов не устраивают, мы по графику не успеваем! Но, слава богу, всё обошлось: через сорок минут объявили посадку. Мы сели в самолёт и долетели. И попали прямо на съёмочную площадку. Даже помню прекрасно, на какую сцену: когда Скорин возвращается после «гестапо».

И его бежит, встречает эта бездарность с Таганки, игравшая Лотту. Ах, как мы с ней промахнулись! Ну да ладно — бог нам с Воязосом судья. А ведь очень хорошо на пробах показалась в одном эпизоде. Теперь вот даже не помню её имени-фамилии…

А вот Ирочка Печерникова — великолепная актриса! Роль у неё хоть и крохотная, но прекрасная была. Она играла жену героя Олега в Москве.

Как жил Олег в Таллине? Очень затворнически. Очень одиноко. Конечно, он тяжело переносил режим на предмет соблазнов. Ведь что такое съёмочная группа в экспедиции? Если не снимают — значит пьют.

Он от этого уходил, много гулял. Когда я там эпизодически бывал, мы с ним вместе гуляли. В кино он много ходил. Но что смотрел — не помню: меня он с собой никогда не брал.

Бродил по городу или со мной, или, если не со мной, то только один. Не потому, что мне какое-то предпочтение отдавал…

Очень был немногословным. Разговаривали мало — в основном молчали. Но как-то не было дискомфортно.

А присутствие Лизы на съёмках у меня как-то выпало. А может, мы и не совпадали…

В своём интервью вечерней таллинской газете Олег передал всё то, что я ему рассказывал о герое книги: буквально слово в слово — добуквенно. Так написан был Сергей Скорин, и о нём у нас с Олегом не было никаких противомнений, если можно так выразиться. Ему это понравилось, он это принял. Первая фраза, которую я сказал Далю весной — ещё перед пробами:

— Олег, ты читал «Семнадцать мгновений весны»? Вот ты не Штирлиц, а наоборот.

А вообще… Сел я когда-то писать эту нелюбимую историю, которая не имеет отношения к моим профессиональным знаниям. Я же пишу всегда только то, что знаю. Правда, здесь у меня был соавтор: великолепный человек — советский разведчик, очень высокопрофессиональный. Но помогал он мне немного — специфическими данными.

Дело в том, что оперативная работа в уголовном розыске, в принципе, не очень отличается от таковой в разведке. Понимание психологии противника и умение найти общий язык с любым человеком проявляется и там и там.

А взялся я писать эту книгу только потому, что был в бешенстве от «Семнадцати мгновений весны». Я считаю, что работа эта великолепна по актёрскому исполнению, по многим компонентам мастерства. Но она лубочно лжива, с точки зрения работы разведчика. Там ни дальности, ни совершенно никакой глубины.