Неизвестный Толстой. Тайная жизнь гения

Но вышло не так. Первое движение сердца было первым шагом к пропасти. Анна нарушила закон. Она перенесла центр тяжести в область личную, личные чувства сделала целью, вместо того чтобы пользоваться ими только как средством. Она оставила служение роду, она оставила семью и, встав на этот порочный путь, в новых условиях уже не сумела создать новой семьи. Рождение девочки было случайным эпизодом, оно не играло главной роли, и такая бесплодная любовь только женщины, а не матери, превратилась в любовь эгоистическую, чувственную, «мрачную, тяжелую любовь».

Анна захотела счастья, но она не знала, где его найти. Оно не в личных радостях, а в радостях семьи. Если путь к ним тернист, то его надо смиренно пройти, – ведь это только путь. Но нельзя принимать его за цель, искать красивого пути, прельститься им и остаться на нем. Этим смысл искажен, корни обрезаны, жизнь неизбежно прекращается. Так было с Карениной. Своеволие погубило ее.

Анна нарушила основной закон жизни. Призванная быть матерью, она, в поисках радости, отказалась от единственной истинной радости, она отказалась от жизни. Ее дальнейшее существование бессмысленно. И, выполняя приговор верховного судьи, она в последние минуты поняла свою ошибку. Она вспомнила о сыне, о любви к нему. Вспомнила свою последнюю любовь. И это последнее воспоминание вызвало в ней отвращение. Но было поздно – она была отравлена.

На мрачном фоне бодро звучит финальная мелодия. Если Анна была обреченной, а Долли и счастливой и несчастной, то Кити была счастлива вполне. Путь ее светлый, и дом радостный. Будущее в ней.

Они встретились в последний раз: Анна, жалкая, мешающая, смиренно-радостная Долли и торжествующая Кити. Анна погибала, Кити училась у Долли кормить. Эта молодая женщина, от избытка счастья все прощающая, сливалась с природой, и в ней ликовала вечная жизнь.

Левины – это Толстые. Автор воспел свое счастье. Он показал добро и зло. Описывая добро, рассказал о себе. Но в жизни были перебои, они оставили след. Его жена также порою восставала против закона. Хотя бы на словах только, но восставала. И возможно, что эта страшная дилемма подсказала художнику тему его романа. Он вывел себя победителем. И был таким в эти годы. Но откроется новая книга жизни, все пойдет по-иному, скрепы ослабнут, дилемма снова возникнет. Она обострит другие вопросы и сама станет болезненнее благодаря им.

Счастье семейное кончилось.

Книга вторая Семейный разлад

Начало семейного разлада, семейной драмы Толстых следует отнести к 1880 году, к тому времени, когда духовная жизнь Льва Николаевича Толстого вступила в новый, последний фазис.

Это самый продолжительный и содержательный период. В молодости – неоформленные религиозные настроения, порывы к самосовершенствованию и к практическому участию в общей жизни. В зрелые годы – отход от прежних интересов; проблема личного совершенствования отнесена на задний план, и все внимание сосредоточено на теоретическом, спокойном изучении основных законов жизни. Но тот духовный эгоцентризм, который с юных лет заставлял Толстого с особой остротой и тревогой следить за собственной судьбой, беспокоил его даже в эти годы интеллектуальных наслаждений и лишил его радости безмятежного созерцания мира в свете выработанной им религиозно-философской системы. Поставлен вопрос о жизни и смерти, вопрос для себя.

Власть этой проблемы настолько велика, что на девятом году после женитьбы она едва не перебила всего строя жизни, но, к счастью, один из элементов духовного содержания молодости – потребность общественной деятельности – был вызван к жизни, и равновесие восстановилось. Работа мыслителя продолжается с прежней энергией, но под напором все обостряющихся и обостряющихся личных вопросов внимание сосредоточивается на их разрешении, и система надстраивается, преображается. Она теперь не только продукт и объект изучения, она – импульс, императив, программа жизни.

В 1879 году работа завершилась в полной гармонии. Все то, что с первых шагов сознательной жизни проявлялось в Толстом, – потребность религии, самосовершенствования и практического участия в общем процессе жизни, – эти три элемента, которые к 34 годам, не имея под собой твердой почвы, привели его в тупик, теперь, через 20 почти лет непрерывной работы, объединены одним принципом на одном незыблемом основании. Все проникнуто религиозной идеей, все исходит от нее и возвращается к ней. Есть один путь для жизни, остальное – путь смерти и зла. И Толстой твердо берет направление к бессмертной жизни, но здесь встречает огромные препятствия и все силы свои кладет на их преодоление.

До этого времени внешние условия, вся окружающая обстановка были особенно благоприятны.