Некрасов за 30 минут

Славная осень, здоровый ядреный…

Славная осень! Здоровый, ядреныйВоздух усталые силы бодрит;Лед неокрепший на речке студенойСловно как тающий сахар лежит;Около леса, как в мягкой постели,Выспаться можно – покой и простор!Листья поблекнуть еще не успели,Желты и свежи лежат, как ковер.Славная осень! Морозные ночи,

Ясные, тихие дни…Нет безобразья в природе! И кочи,И моховые болота, и пни –Всё хорошо под сиянием лунным,Всюду родимую Русь узнаю…Быстро лечу я по рельсам чугунным,Думаю думу свою…

Это стихотворение является одной из четырех частей большого произведения «Железная дорога». Оно спокойное и умиротворенное. Автор описывает позднюю осень. Радуется красоте русской природы, которая способна взбодрить и залечить душевные раны: «…Воздух усталые силы бодрит…». Использует эпитеты, сравнивая тонкий лед с сахарной непрочной корочкой, а опавшие листья в лесу – с постелью, на которой можно сладко поспать и отдохнуть от житейской рутины: «…Лед неокрепший на речке студеной Словно как тающий сахар лежит…», «…Около леса, как в мягкой постели, Выспаться можно…».

Согласно сюжету, автор путешествует в вагоне по недавно построенной железной дороге. И в этой части стихотворения он замечает красоту еще свежих листьев, затишье и отсутствие «безобразия» в природе, величие моховых болот: «…Листья поблекнуть еще не успели, Желты и свежи…», «…Нет безобразья в природе!..», «…И моховые болота, и пни…».

Финальная часть произведения посвящена уже размышлениям автора о той цене, которую заплатили простые рабочие за строительство этого чугунного моста между Москвой и Петербургом. О сотнях тысячах загубленных жизней и эти думы повергают Некрасова в печаль и уныние: «…Быстро лечу я по рельсам чугунным, Думаю думу свою…».

Несжатая полоса

Поздняя осень. Грачи улетели,Лес обнажился, поля опустели,Только не сжата полоска одна…Грустную думу наводит она.Кажется, шепчут колосья друг другу:«Скучно нам слушать осенную вьюгу,Скучно склоняться до самой земли,Тучные зерна купая в пыли!Нас, что ни ночь, разоряют станицы,Всякой пролетной прожорливой птицы,

Заяц нас топчет, и буря нас бьет…Где же наш пахарь? чего еще ждет?Или мы хуже других уродились?Или недружно цвели-колосились?Нет! мы не хуже других – и давноВ нас налилось и созрело зерно.Не для того же пахал он и сеялЧтобы нас ветер осенний развеял?..»Ветер несет им печальный ответ:– Вашему пахарю моченьки нет.Знал, для чего и пахал он и сеял,

Да не по силам работу затеял.Плохо бедняге – не ест и не пьет,Червь ему сердце больное сосет,Руки, что вывели борозды эти,Высохли в щепку, повисли, как плети.Очи потускли, и голос пропал,Что заунывную песню певал,Как на соху, налегая рукою,Пахарь задумчиво шел полосою.

Несмотря на то, что поэт родился и вырос в помещичьей семье, он хорошо знал крестьянский быт, привычки и образ жизни этих людей, сопереживал их трудностям. Ему было известно, что только тяжкий труд на земле – единственное средство выживания для простого человека. И никогда ни один хозяин не оставить пропадать зерно в поле, поскольку это хлеб, а значит, еда для него самого и его семьи. Поэтому иллюстрация этой одинокой несжатой полоски с зерном – самый лучший показатель того, что с крестьянином что-то не так и что-то случилось.