Некромант. Новелла о непутёвой ученице

— Поднимай гребцов. Я помогу.

— Я сама, — тут же затараторила племяшка и подбежала к кучке нежити, а потом поправила на одном из гребцов деревянную маску. — Доступ.

— Ты не перетрудись, — произнёс я, и, шатаясь, подошёл ближе. — Ты ещё не умеешь чувствовать бездну. Она тебя сразу затянет.

Мира старалась не глядеть на меня, время от времени шмыгая носом и водя ладонью по лицу. Я осторожно сжал руки девушки чуть выше локтей и поцеловал в висок. За эти несколько дней она стала для меня действительно родной. Не просто дочкой брата, которая приходила иногда в мой дом, переворачивала его вверх дном, а почти собственным дитём.

— Не спеши, — повторил я, — сейчас как раз тот случай, что лучше не торопиться, а то получится, как со мной.

— Я устала, — произнесла Мира. — Я вся чешусь от морской соли и пота. Я воняю, как бездомный пропойца. У меня урчит живот от этой отравы, которую почему-то назвали мясом и вином. У меня всё болит от этих камней, на которых я пыталась спать, а ещё эти гадские москиты и мухи, они всю ночь кусали.

— Потерпи, — прошептал я, а потом добавил с тоном заговорщика: — выбери двух самых больших гребцов, и я покажу одну из прелестей дара некроманта.

Мираэль сделала пол-оборота головой и поглядела на меня с горькой усмешкой.

— А они есть?

— Конечно, есть, — кивнул я, выпуская девушку из объятий и широко улыбнулся.

— Ну. Вот этот и этот, — неуверенно показала пальцем племяшка.

— Выбери узелок «Груз». Гребцы наверняка умеют быть носильщиками, ведь товары и припасы на корабль нужно кому-то таскать. Укажи парную работу, ведомого и ведущего, и поедешь с удобствами, — произнёс я, а потом отошёл в сторону и поднял с земли длинную толстую жердь и одеяло, тут же завязав концы узлами.

Меня или Броя такая ткань вряд ли выдержит и порвётся по целому, но лёгонькую девушку запросто.

Мира шептала и водила пальцами в воздухе, разбираясь с узелками нитей управления, что людьми неграмотными и далёкими от любого мастерства, будь то некромантия или заклинание стихий, воспринимается как само создание колдовства. Ученики или мастера,

недавно прошедшие квалификацию, часто сопровождали свои действия пасами рук или бормотанием, и Мираэль здесь не исключение.

Я несколько раз попробовал согнуть деревяшку, дабы убедиться, что она не сломается, а потом быстро продел шест между завязанными концами одеяла. Получилось нечто вроде переносного гамака.

— Мира, — позвал я племянницу, оборачиваясь к ней.

Племянница стояла перед выстроенной в шеренгу шестёркой мертвяков, замерев и безвольно опустив руки. Она пошатнулась и начала заваливаться набок, отчего я едва успел её подхватить.

— Мираэль. Мира, — позвал я, хлопая ладонями по ставшему серым лицу, а когда девушка начала часто моргать, погладил волосы. — Я же говорил, не спешить.

— Это и есть бездна? — тихо спросила племяшка плохо слушающимися посиневшими губами.

— Ага.

— Но почему? Они же подготовленные.

— Мира, — вздохнул я, помогая девушке встать на ноги. — Даже самый хорошо сделанный мертвяк тянет мастера к потустороннему царству. Представь, что сырой необработанный труп — это большая тяжёлая дыня, а готовый — оливка. Но что тяжелее, одна большая дыня или тысяча оливок?

— Дядя Ир, я не люблю оливки, — прошептала Мира с улыбкой, — я виноград люблю.

Я вздохнул. Шутит, значит, всё нормально.

Ко мне подошёл, Брой, держась рукой за рукоять гладиуса, повешенного справа. Только легионеры вешают ножны к этому короткому мечу справа, а не слева, чтобы большой щит не мешал выхватывать, и эта привычка настолько сильна, что даже без щита так делают. Значит, действительно служивый.

— Костлявый совсем плох, — пробасил пират. — Потерял много крови. Ктото бил наверняка, не давая шансов на жизнь. Без городского лекаря или хотя бы инструмента легионного санитара-капсария он скоро испустит дух. Лучше сейчас добить.

— Нет, — ответил я, — мы возьмём его с собой.

— Он помеха, — показал рукой на раненого Брой.

— Нежить унесёт. А умрёт, я из него тоже сделаю помощника.

Головорез глядел на меня и играл желваками. Отвык он подчиняться, а может, и не умел никогда, потому и был приговорён к повешенью.

Я глядел на него спокойно и без вызова, но в то же время не отводил взор. Это как с мёртвыми, стоит расслабиться, и они выйдут из подчинения.

— Хорошо, — понизил голос пират, — но если за нами будут гнаться, я его брошу.

— Не жалко?

— Жалко? — процедил бывший полусотник Брой Сетис. — Те, кого было жалко, остались в моей прошлой жизни. А это сброд, ослиный навоз.

— А меня не жалко будет? Или девочек? — спросил я.

Пират глянул на зыркающую исподлобья Миру и стоящую поодаль с потерянным видом Таколю, а потом протянул ко мне руку, собираясь взять за ворот, но в последний миг остановился, стиснув дрожащий кулак, побагровев лицом и часто дыша.