Некрономикон

Клеточная деятельность уникального рода, почти исключающая утомление, полностью уничтожала потребность во сне. Питание, ассимилируемое через красные, раструбом, придатки на одной из четырех огромных гибких конечностей, было всегда полужидким и по многим свойствам ничем не похожим на пищу, какая бывает у животных.

Существа эти были наделены лишь двумя из известных нам чувств — зрением и слухом, последнему служили напоминающие цветочную чашечку придатки на серых отростках над головой. Даром чувств иных и немыслимых — одно из которых использовалось разумом-узником чужан, обитающих в их теле, — они обладали во множестве. Три их глаза были расположены таким образом, что давали поле зрения, превышающее нормальное. Кровь их представляла собой очень густую темно-зеленую сукровицу.

Они не имели пола, а воспроизводились через семена, или споры, которые собирались гроздьями у их основания и могли развиваться только под водой. Огромные неглубокие резервуары использовались для произрастания их потомства, которого взращивалось, однако, очень немного по причине долгоденствия особей — обычный жизненный срок измерялся в четыре или пять тысяч лет.

Особей, отмеченных изъянами, тут же ликвидировали. Болезнь и приближение смерти, в отсутствие способности осязать и чувствовать физическую боль, узнавались по чисто зрительным приметам.

Мертвых сжигали с пышными церемониями. Изредка, как уже говорилось, быстрый ум избегал смерти направленной самопроекцией в будущее; но подобные случаи были весьма редки. Когда же это происходило, разум-изгнанник из будущего пестовался с предельной заботой, пока не разрушалось его непривычное обиталище.

Раса Великих образовывала, казалось, единственную, весьма разобщенную нацию с общими для всех важнейшими социальными институтами; однако имелись четыре определенно выраженные группы. Для политического и экономического устройства каждого такого целого было характерно предельно рациональное распределение основных ресурсов и препоручение власти небольшому правящему совету, избранному голосованием всех прошедших определенные психологические и образовательные тесты. Созданию семей особого значения не придавалось, хотя узы между особями, близкими по крови, признавались и детей, как правило, воспитывали родители.

Сходство с человеческими отношениями и институтами более всего было заметно, естественно, в тех областях, где, с одной стороны, дело касалось высоко отвлеченных материй или же, с другой стороны, доминировали изначальные недифференцированные побуждения, общеприсущие всей органической жизни. Некоторая дополнительная схожесть приходила через сознательное заимствование, по мере того как Раса Великих изведывала будущее и перенимала то, что считала для себя полезным.

Высоко механизированная промышленность не требовала от великих особого внимания, и в изобили предоставляемый досуг был исполнен разнообразных художественных и интеллектуальных трудов.

Науки были вознесены на невероятный уровень развития, а искусство буквально животворило существование, хотя во времена моих снов его пик и полдень уже был прейден. Непрерывная борьба за выживание и сохранение физической структуры огромных городов, порождаемая чудовищными тектоническими сдвигами тех первостихийных времен, сильнейшим образом подстегивала технологию.

Преступность, до удивительного, не процветала, и с ней справлялись весьма эффективными мерами законоблюдения. Наказания колебались от отчуждения привилегий и тюремного заключения до лишения жизни или слова ведущей эмоциональной установки; и никогда не налагались без кропотливого изучения мотивов преступления.

Войны, последние несколько тысячелетий преимущественно гражданские, но иногда затеваемые против крылатых астроцефалов-предначальных, сосредоточенных в Антарктике, были нечастыми, но безмерно разорительными. Гигантская армия, снабженная напоминающим проектор оружием, дающим сильнейший электрический разряд, содержалась в готовности по причинам, редко упоминаемым, но явно связанным с непроходящим страхом перед темными, древними руинами и огромными запечатанными люками на самых нижних подземных уровнях.

Этот страх подразумевался без слов или, в лучшем случае, становился делом уклончивых речей не во всеуслышанье. Все, что бы ни имело конкретного к нему касательства, вопиюще отсутствовало в книгах, открытых для общего доступа. Это был единственный предмет, подлежащий полнейшему табу и связанный, казалось, не столько с минувшими страшными бедами, сколько и с той грядущей опасностью, которая понудила однажды племя выслать своих быстроумцев в грядущие времена.