Нелюдь

— На данный момент свидетели, опрошенные… "

Кот выключил телевизор, ничего нового он не узнает. Свидетели, как обычно, ничего не слышали и не видели. Никаких предположений, кроме того, что это разборка между преступными группировками, у ментов нет. Зато Кот увидел. Крупным планом труп Демьяненко, ходившего под столичными, активно распространявшими свою власть на севере через местные банды. Именно через Леху Демьяна, слывшего одним из самых безбашенных подонков, сносившим целые торговые кварталы за неуплату "дани", они и хотели "отжать" банк у Григорича.

Кот натянул кожаную куртку поверх ветровки и направился к выходу, спрятав за пояс спортивных штанов "Макара" и машинально чмокнув в макушку сына.

Что ж, Бес нехило увеличил себе влияние, порешив "демьяновских". А то, что это был Тихий, Кот не сомневался. И это значило, что мог начаться дележ территории и имущества убитых. Именно поэтому Григорич звал его к себе. Обратиться к Бесу за помощью — одно. А вот довериться этому беспощадному ублюдку — совсем другое дело.

* * *

— Бес, машина готова, — я оторвал взгляд от фотографий, разложенных на столе, и кивнул Стасу, просунувшему голову в дверь моего кабинета.

— Сейчас спущусь. Марину отпусти, я сам закрою тут все.

Он ушел, осторожно закрыв дверь, а я еще несколько минут рассматривал нечеткие кадры, снятые моим человеком, следовавшим за Ассоль повсюду. Погладил кончиками пальцев развевающиеся на ветру длинные темные локоны. Почему-то на ум пришло, что не могу вспомнить ни одной ее фотографии с собранными волосами. В кино — да, но не в жизни. Потому что продолжает всеми силами дистанцироваться от образа матери, в которую боится превратиться со временем. Старается настолько отличаться от нее, чтобы никто и никогда не увидел в ней профессора Ярославскую. Пока ей это удавалось. Ни один человек в стране и на территории бывшего Союза не смог бы догадаться, что это потрясающе красивая женщина с самой обворожительной улыбкой и томным, подернутым поволокой соблазна взглядом может быть дочерью, вынужденной в свое время бежать за границу доктора Ярославской. Вот только я видел это сходство. Оно было не снаружи, его не могла закрыть никакая одежда, никакая улыбка, никакая прическа.

Даже если бы одна из них полностью поменяла свою внешность… я знал нутро каждой из этих женщин. И у обеих оно отдавало гнилью. Даже на расстоянии. Самой настоящей гнилью, с такой тошнотворной вонью, что закладывало нос. И самым больным было признать, несмотря на всю свою ненависть к монстру, что она оказалась куда честнее дочери. По крайней мере, эта тварь с самого начала давала четко понять, кем я являлся и на что мог надеяться. Никаких игр. Никакого притворства. Никакой лжи. Возможно, она даже заслуживала уважения. В отличие от той… другой. От той, которая предпочла игру искренности, которая притворялась так, словно любила, а после предала так, словно и не знала.

Красивая… мааать вашу, какая же она красивая. Как можно продолжать восхищаться и остро, безумно желать ту, которую так сильно презираешь и ненавидишь одновременно? Я мог часами смотреть фильмы с ее участием, запоминал их наизусть, изучал каждое ее слово, действие, мастурбировал, словно малолетка, на журналы с ее изображением… Я ненавидел Ассоль, как только может наркоман ненавидеть собственную зависимость… и все равно не мог устоять перед ней.

Снизу раздался сигнал автомобиля, и я вскинулся. Нет, Стас не стал бы подгонять меня, скорее всего, просигналил секретарше, но тем самым вернул в меня в реальность.

Сегодня я вылетал в столицу на церемонию награждения кинопремии, на которую была номинирована и она. Зачем я это делал? Я хотел видеть ее триумф своими глазами. Не через камеру, не отфильтрованную журналистом версию, а собственными глазами увидеть, как улыбнется триумфально, как будет идти, оглушенная овациями на сцену, с которой будет благодарить своих поклонников, мужа… ублюдка-мужа, недостойного не только сидеть рядом с ней, а эта мразь там, наверняка, будет, но и дышать одним воздухом с Ассоль. Совсем скоро я исправлю эту несправедливость. Совсем скоро я заставлю ее смотреть, как он подыхает за все, что сделал с ней… с нами. За то, что посмел пользоваться МОИМ. Забрать МОЕ. Я уверен, она оценит мой сценарий по достоинству. Впрочем, разве я предоставлю ей выбор? Ведь для Ассоли Бельской в моем кино отведена главная роль. И она отработает каждую фразу, каждую эмоцию, каждую слезинку, которые я для нее писал по ночам. Она отыграет свою самую потрясающую роль для своего самого преданного зрителя. Для меня.

* * *

Я ненавидел вспышки фотоаппаратов и крики толпы, обезумевшей, лишенной человечности в попытках пройти ближе, коснуться актеров, с натянутыми на лощеные лица улыбками проходивших мимо них в огромный зал, в котором непосредственно проходила церемония награждения.

Я отворачивал лицо от камер, не желая засветиться на случайных фотографиях и продолжая искать взглядом свою девочку.

— Кажется, мы рано приехали, Бес.