Нелюдь

И все же, даже окутанная толстым слоем мрака и боли, эта любовь была похожа на сказку. Сказку, которая позволяла ощутить себя кем-то большим, чем игрушкой в чужих скользких руках. Особенно когда возвращался в свой вольер после очередного сеанса оплодотворения, проведенного под чутким руководством профессора Снегирева. Старого извращенца, с некоторых пор переставшего смотреть на эти сеансы безразлично. Иногда я замечал, как нервно он снимает очки, протирая их платком, чтобы трясущимися пальцами скорее водрузить на переносицу, не отрывая взгляда от палаты, в которой находились мы. Он подавался всем телом вперед и тяжело дышал, возбужденно сверкая глазками за толстыми стеклами очков. Но стоило войти в помещение руководителю центра, как он тут же принимал безучастный вид, отворачиваясь и пытаясь скрыть возбуждение.

Навряд ли монстр была настолько наивна, чтобы не заметить откровенной похоти, сочившейся изо всех пор на теле ублюдка. Скорее всего, ее это мало волновало. Ее вообще мало волновало что-либо, кроме своей долбаной деятельности.

А затем сукин сын начал взбираться на Веру. В дни отъезда профессора. Девушка сама рассказывала мне, как этот мерзавец приходил к ней по ночам и насиловал, а в следующий свой визит к ней я находил незажившие следы побоев на спине и отметины от веревок на исхудавших запястьях.

Она говорила, что мечтает забеременеть, чтобы хотя бы на время избавиться от пристального внимания озабоченного ублюдка, а потом говорила, что убьет себя, если вдруг это случится, потому что сойдет с ума от мысли, что носит в себе дитя от этого чудовища. Иногда мне казалось, что она уже появилась в лаборатории слегка сумасшедшей.

Вера… Совсем еще девчонка, ненамного старше моей Ассоль, но к своим годам потерявшая любовь к жизни, которую ярким светом излучали глаза Ассоль. В ее глазах навсегда застыли пустота и безысходность. Только на время в них появлялось нечто, похожее на интерес. На то короткое время, когда она учила меня премудростям секса. Именно эта маленькая женщина показывала, как правильно ласкать женщину руками, как долго терзать, не позволяя сорваться, растягивая удовольствие и одновременно истязая этим, как и где прикасаться языком нежно, а где растирать пальцами быстро и безжалостно, чтобы заставить кончить.

"— Зачем?

Она бросает взгляд за стекло, туда, где разложился на стуле доктор, и медленно проводит ладонью по моей груди. Меня всегда приводят к ним голого. Никаких игр с раздеванием — механические движения, направленные на получение нужного результата. Беременности.

Но она чутко улавливает желание ублюдка насладиться эротическим зрелищем, стягивает с плеч посеревший, некогда белый халат, спуская его до груди.

— Я хочу этого, Бес.

Положила мою ладонь к себе на грудь.

— Ущипни, дааа… вот так. Видишь, как они вытягиваются…

— Вера…

— Сожми ее, Бес. Сожми сильно, чтобы сбилось дыхание.

— Я убью его.

— Никогда не верь стонам женщины, Саша, — она смотрит не на меня, на Снегирева, а мне хочется встряхнуть ее… но я останавливаюсь, заметив след от веревки на ее шее, — женщины могут лгать стонами, словами, взглядами.

— Я убью, обещаю.

Она приближается ко мне, медленно проводя языком снизу вверх по моему горлу, легко царапая короткими ногтями плечи.

— Верь их дыханию. Оно искреннее.

Злит меня. У меня слишком мало времени, чтобы провести его с Верой. Сегодня ночью Ассоль должна прийти ко мне после недельного отсутствия. Я сжимаю женские руки пальцами, пока она не зашипит, и дергаю на себя, усаживая рывком на член.

Шепотом прикусывая ее ключицы, как она показывала, стараясь найти в себе хотя бы толики того дикого возбуждения, когда делаю то же самое с Ассоль. Ни хрена. Вкус ее кожи, источающий запах каких-то лекарств, скорее, раздражает.

Она впивается пальцами в мои плечи, продолжая сверлить взглядом похотливую тварь позади нас, откидывая голову назад, скачет на моих коленях, не сдерживая стонов. Чтобы вдруг резко приникнуть к моему уху и прошептать:

— У тебя есть шанс. Только у тебя здесь есть шанс, Бес. Используй его. Не сломайся"

Это был наш с ней последний раз. Той ночью Вера повесилась на черном галстуке, который стащила у Снегирева во время его "визита". Она оказалась беременной.

А я выполнил свое обещание уже после того, как освободился. Тело профессора Валентина Снегирева найдут выпотрошенным и привязанным к столу на кухне его дачного дома в одной из зарубежных стран. Шею уважаемого светила науки, а по сути — самой настоящей мрази, будет обвивать черный галстук.

* * *