Нельзя так говорить о капитане

Старики часто рассказывали какие-то небылицы о прошлой жизни, где светило огненное солнце, росла зелёная трава, дул прохладный ветерок, менялись времена года, люди влюблялись и были счастливыми, да и мир не ограничивался серыми стенами корабля – он состоял из множества кораблей и бесконечного числа звёзд. Никто из детей не понимал ни слова, но почему-то всем хотелось побывать в этом «огромном мире» – уж больно душевно старики о нём вспоминали. Порой на их глазах выступали слёзы, и ребятня, которая плакала только от боли и страданий, чувствовала какую-то особость события.

…Однообразное существование однажды прервалось. Появился мародёр и потребовал у главного старика самого шустрого работника. Тот испугался и ткнул в первого попавшегося мальчишку. Им оказалась Глиа. Мародёр схватил её за руку, дёрнул со всей силы и тумаками погнал впереди себя. Глиа старалась идти быстро, боясь даже поднять глаза и осмотреться, хотя это был её первый выход из помещения для стариков за столько лет. Вскоре Глию тем же способом запихали в шаттл и вместе с другими мародёрами отправили на планету.

Самый шустрый работник нужен был для спасательной миссии. Часть команды с торговцем высадилась для продажи деталей. Спустя несколько дней они сообщили о своём возвращении, а потом внезапно оборвалась связь. Шаттл так и не вернулся. Глиард решил, что он сломался, поэтому отправил второй шаттл для починки и возврата золота на корабль, но решил на всякий случай придержать механика, отправив вместо него ненужный мусор.

Глиа каждой частичкой своего тела впитывала новый мир, открывшийся ей в четырнадцать лет, – незнакомые люди, все одинаково небритые, грязные и вонючие, одетые в потёртые дырявые комбинезоны, как Глиа, или рубахи со штанами. На ногах остальных она увидела что-то новое – обувь; и старики, и дети ходили босиком. Внутри шаттла не было ничего примечательного: панель управления с креслом, над ней располагались мониторы, показывающие состояние шаттла, остальное пространство занимали две скамьи вдоль стен. В противоположной от кресла стороне был дверной люк с круглым иллюминатором посередине. Но для Глии это тоже стало открытием, и её с головой накрыло неведанными эмоциями восторга. А уж когда она увидела в иллюминаторе тот самый «огромный мир», то прилипла к нему моментально.

Мародёры, которые и раньше потешались над новичком, сейчас и вовсе покатились со смеху. Но Глиа этого не замечала. Она во все глаза разглядывала новый цвет – такой же, как и у комбинезона, только чище, глубже, нежнее… Она не знала слов, но вид дневного неба поразил её до глубины души. Приближающаяся планета – сочетание новых красок, от которых рябило в глазах – казалась чем-то нереальным, как неспокойный сон. «Блестящая дыра цвета мочи» (Глиа не хотела думать о нём так, но не могла иначе обозначить солнце) притягивала взгляд и, хотя слёзы от яркого света начали застилать обзор, Глиа не могла оторваться. Шаттл натужно скрипел, тарахтел и нагревался. Казалось, в этой бесконечной тряске, жаре и шуме скоро он разорвётся на части. Но даже если и разорвётся – не страшно, потому что вокруг было это синее небо. Оно полностью овладело Глией.

У неё перехватило дыхание, когда вокруг их шаттла появилось сияние – точно бы от газового сварочного аппарата. И всё затряслось – мир, шаттл, Глиа от предвкушения! Она опустила взгляд вниз. Что-то приближалось. Что-то новых цветов и форм – точно смешали гущу, которую им давали вместо еды, и желтящийся металл, который бывал на контактах. Всё ближе, ближе, ближе!..

Она выскочила первой, как только открыли дверной люк. И когда, наконец, коснулась земли и увидела под ногами разнотравье, полыхающее потрясающими красками, то почувствовала, как задыхается от восторга и новых ароматов. Оказывается, «огромный мир» действительно существует! И он действительно прекрасен! Голова закружилась, к горлу подступил комок, ноги подкосились, Глию скрутило и вывернуло наизнанку. Мародёры уже как обычно покатились со смеху, не упуская шанса толкнуть впечатлительного новичка в образовавшуюся лужу. Но Глиа, отдышавшись, с огромным удовольствием вытерлась свежей травой, размазывая по себе зелень. А потом она сделала вдох полной грудью. Старики говорили, что под светом солнца (название вспомнилось само собой) дышится совсем иначе. И они были правы! Дышать было вкусно – хотелось снова и снова жадно вдыхать. Повсюду росли полевые цветы, и Глиа просто не понимала, куда ей смотреть, куда бежать, чего делать… Хотелось расхохотаться и расплакаться одновременно.

Её восторг оборвала боль. Коснувшись затылка, она обернулась. Мародёры, в который уже раз загоготали и велели поторапливаться – никому не хотелось задерживаться надолго в «этом отстойнике», да и Глиард не любил ждать. Как они могли называть «огромный мир» такими отвратительными словами, Глиа не понимала. Старики всегда с почтением и восторгом вспоминали прошлое, и это отзывалось в её сердце, навеки влюблённым в небо.