Немеркнущий

Я заставила себя подняться, пока сын президента, скрестив руки на груди, глядел на Лиама сверху вниз. Кровь из его раны капала на кожаную куртку Лиама. На сморщившемся лице Лиама появилась гримаса, сменившаяся агонией, и я поняла, что теперь все не так, как прежде – холодная улыбка Клэнси казалась гораздо страшнее, чем тогда, в Ист-Ривер.

– Прекрати! – Вклинившись между ними, я отпихнула Клэнси, пистолет уперся ему под подбородок. – Отпусти его… Клэнси!

Уж не знаю, почему он отступил, ослабляя хватку. Я позволила своим глазам сказать ему все, что готова была с ним сделать. И Клэнси, как и я, осознал, что ради себя я его не убью, но спасая людей, которые мне не безразличны, – легко. И если он больше не мог вторгаться в мой ум, теперь он не смог бы добраться до меня и через них. Его глаза потемнели от гнева, и Клэнси, сжав зубы, отступил.

Я вдавила его в прилавок, удостоверившись, что он услышал, как щелкнул предохранитель. Руки дрожали, но не от страха – от бешеного биения пульса. Власть, которую я чувствовала, видя, как он отшатывается без единого слова с моей стороны, опьяняла. Я бы сделала это – если бы он снова попытался добраться до моих друзей, убила бы его, и последнее, что он бы увидел, была бы улыбка на моем лице. Надо выбираться отсюда. Пока у нас еще флешка и преимущество.

Я увидела, как в глазах Клэнси вспыхнула какая-то мысль, как его тело расслабилось, когда он понял, что спасет ему жизнь:

– Застрелишь меня и никогда не узнаешь, что случится с твоими друзьями в Калифорнии. Пока они не умрут.

Глава двадцать седьмая

Джуд первым обрел дар речи. Точнее, шепота. Я заметила, как его руки взлетели, прижимая компас к груди:

– Ты это о чем?

Я ткнула пистолетом Клэнси в лицо:

– Отвечай.

В этот момент мне, как и Клэнси, стало понятно, что ему еще не доводилось оказываться в подобной ситуации: он не мог ни вывернуться, ни уж тем более взять кого-нибудь под контроль. Его лицо исказилось отвращением и разочарованием.

– У меня есть источник в Лиге, и он говорит, что еще чуть-чуть, и эти ребята отправятся прямиком в ад. Убьешь меня и не узнаешь, когда и как это произойдет.

Я покачала головой, хотя желудок и сжался.

– Кто твой источник? Ты мог вытащить это из компьютерной сети, к которой у всех нас есть доступ.

Ухмылки на его лице оказалось достаточно, чтобы мне снова захотелось нажать на курок. И Клэнси выплюнул имя, растягивая гласные:

– Наш общий знакомый. Нико.

– Нет! – закричал Джуд. – Нет! Ру, он врет…

– Мы с Нико давно знакомы, – продолжил Клэнси, взглянув на заходившегося в кашле Лиама, который поднимался с пола.

– Ты когда-нибудь говоришь правду? – поинтересовалась я. – Ты бы никак не смог добраться до Нико. Он участвовал в тест-программе «Леды», пока Лига его не вытащила, и ни разу не покидал Штаб.

Клэнси посмотрел на меня так, словно не мог поверить, что я до сих пор не сложила два и два.

– Руби. Думай. Где он был до этого? Или вы все и правда не знаете?

– Я знаю, что собираюсь порезать твое лицо на ленты для волос, – силясь тоже подняться с пола, пробурчала Вайда. Она глумливо усмехалась, заворачиваясь в ярость, словно в броню.

– Вот это верно, – пробормотал Толстяк, протягивая ей руку, которую девушка, разумеется, не приняла.

– Что? – Джуд встал позади меня. – Что он такое говорит?

Мне стало плохо – настолько, что я чуть не села обратно на пол.

– Нико был в Термонде? Одновременно с тобой?

– И-и-и-и-и-и до нее дошло! Наконец-то! – Клэнси захлопал в ладоши – Мы были приятелями в медицинской программе по использованию скальпеля. Им нравилось сравнивать наши мозги, изучая детей разных цветов. Даже взяли нас в один день, еще бог знает когда.

Мысли пустились вскачь: я силилась понять: как же могла не обнаружить этого раньше, не заметить намеков, которые делал Нико. Но я и сама не говорила ему, что была в Термонде. Знала ли это Кейт?

– Значит, говоришь, твой старик разрешил ставить на тебе опыты? – Голос Лиама за моей спиной звучал грубо.

Клэнси забарабанил пальцами по столу. У него не было доказательств. Его отец дал согласие, только если ученые не оставят шрамов.

– Выйдя из лагеря, я все думал: что случилось с остальными, и наконец понял. Когда лагерь стали расширять, привозя новых детей, вот и нашу подругу Руби тоже, опыты перенесли в другое место. Мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать: этим местом стала филадельфийская лаборатория «Леды-корпорейшн».

Мой желудок перевернулся. Я пыталась что-нибудь сказать, неважно что, но образ Нико – маленького, испуганного Нико, – привязанного к одной из коек, никак не укладывался в голове. Я не могла думать ни о чем другом.

– Еще до Ист-Ривер, – продолжил Клэнси, положив руки перед собой на стол, – я понял, что единственные дети, способные действительно понять, что я пытаюсь сделать, – это те, кто был со мной в Термонде. Думал, они окажутся полезны. Но к тому времени, как я вычислил их путь до «Леды-корпорейшн», Николас остался последним выжившим с работающим мозгом.