Немеркнущий

Кое-как поднявшись, я повернулась на ее испуганный голос. Слабый гул в ушах становился громче и четче, пока я не начала различать звуки плача и шепот детей над нами. Все уставились на Красного мальчика: как кровь, пузырясь, вытекает из горла, куда попала пуля, как он задыхается и захлебывается ею, скребя руками по земле. Промежутки между вдохами и выдохами становились все длиннее и длиннее, пока не вышел последний сдавленный стон.

Я онемела, оглохла и практически ослепла. Я ничего не видела – только Мейсона. Руки сами собой потянулись к нему, глаза сфокусировались на луже крови, растекавшейся по цементу и подбиравшейся к моим коленям.

– Промазал, – констатировал Нокс. Повернув голову, я смотрела, как он чуть-чуть опустил серебристый пистолет. – Что ж. Мама говорила, сломанные игрушки надо выбрасывать.

Ярость, вскипевшая во мне, словно лихорадка выжгла последние признаки сопротивления. Я уже ни о чем не думала – все выглядело таким ясным. Поднявшись на ноги, я уставилась на вожака.

Ему достаточно было лишь посмотреть на меня – поднять глаза с высокомерной ухмылкой, как нарастающие волны гнева соединились в один сокрушительный поток и нанесли точный удар.

Разум Нокса возник в моем собственном, словно горячий волдырь, взбухая каждый раз, когда я касалась его, пока, наконец, он не лопнул, и из него не хлынул поток жидкой, как понос, памяти. У меня не было ни терпения, ни желания в ней копаться. Не обращая внимания на мутные застывшие воспоминания о кулаках, ударах и ругательствах, взрывающихся в его темном мире, словно бомбы, я проталкивалась через картинки военного училища, остриженных «под ноль» волос, драки – проталкивалась, пока Нокс не упал на колени.

Из помещения словно бы выкачали воздух, голоса тоже смолкли. Негромко потрескивал огонь, пожирая остатки древесины в бочках. Я слышала, как Вайда подобралась ко мне. Она делала резкие вдохи, сражаясь с болью. Лица остальных детей словно носились по некой орбите вокруг нас: сейчас в мире не было никого, кроме него и меня.

– Нокс?.. – стоявший рядом с ним мальчик, все еще направляя на нас оружие, рискнул посмотреть на главаря. И увидел, как и все мы, что Нокс, запустив пальцы в волосы, начал раскачивать взад и вперед.

– Иди сюда, – мрачно сказала я. – Сейчас же.

Несколько ребят попытались схватить его и удержать на месте, но он вырвался. Я чувствовала восторг, понимая, что держу Нокса так крепко, что он бы бросился драться с ними, лишь бы добраться до меня. Он спустил веревочную лестницу с края балки и начал спускаться.

– Что происходит?! – выкрикнул кто-то. – Нокс, какого черта?

Нокс прошел мимо сидевшей на земле Вайды, наблюдавшей за происходящим широко открытыми глазами. Понимала ли она, что происходит на самом деле, или просто хотела воспользоваться моментом. Однако, подняв к нему свое измазанное сажей и пóтом лицо, Вайда выбросила вперед ногу, ставя подножку. Подонок растянулся на земле у моих ног.

– Счастлив?! – заорала она, уставившись на него, а потом перевела взгляд на детей вокруг нас. – Насмотрелся? Мы прошли этот вонючий тест?

Очевидно, это решение принимал один человек, и сейчас он стоял на коленях передо мной.

– Я хочу, чтобы ты извинился, – проговорила я. – Сейчас же. Перед Мейсоном. Перед всеми детьми за то, что ты им сделал, за то, что никогда не давал им того, в чем они нуждались и чего заслуживали. За то, что заставлял их сражаться с другими детьми и притворялся, что это единственный способ выжить в этом мире. – Я присела перед ним. – Я хочу, чтобы ты извинился за тех, кого оставил снаружи умирать, кого назвал бесполезными и обращался с ними так, будто их не существует вовсе. Потому что, к твоему сожалению, все они существуют для меня.

– Простите. – Прозвучал хриплый почти неслышный шепот. Кое-кто ахнул, но большинство ошеломленно молчало. Однако, посмотрев на лица вокруг, я могла сказать, что одного слова не было достаточно. Никогда не будет.

– Скажи им свое настоящее имя, – приказала я.

Нокс попытался вырваться из-под моего контроля, я видела, как расширяются его зрачки. Я усилила нажим, слабо усмехнувшись, когда он задрожал.

– Уэс Труман.

– Так это ты Беглец, Уэс?

Не поднимая глаз от земли, он покачал головой.

– Расскажи им, как ты получал еду, – продолжала я, сделав паузу после этих слов, чтобы все успели осознать, о чем я спрашиваю. – Что происходило с детьми из Белого шатра, когда тебе нужна была очередная пачка сигарет?

Я слышала шаги по рыхлому щебню и обломкам рухнувшей стены, но не спускала глаз с жалкого парня, скорчившегося на полу.

– Я… продавал их.

– СППшникам? – с нажимом поинтересовалась я.

Он прикусил губу и кивнул.

Тишина вокруг нас прорвалась – испуганным плачем, бессловесными криками, слабыми протестами и словом, повторяющимся раз за разом: Оранжевая.

– Кто-нибудь, уберите ее! – закричал какой-то мальчик. – Пристрелите! Она сделает это со всеми нами…