Немец

Погоний сломался, когда до пенсии оставалось совсем немного. Союз развалили, по КГБ нанесли удар, расшатавший десятилетиями создававшуюся систему. Престиж службы в органах госбезопасности упал. Зарплата, когда-то приличная, в новых условиях оказалась жалкой… Оставалась Родина, земля, на которой Карен Федорович вырос, могилы родителей. Но сил уже не было. Возвращаясь изо дня в день домой на казенном автобусе, добираясь от него до грязного подъезда по разбитому асфальту и лужам, обрызгиваемый с головы до ног проезжающими машинами всех моделей и марок, Карен Федорович понял, что век его проходит зря.

Собрав последние силы в кулак, он попытался утешить себя, убедить, что жизнь продолжается. Ему это удалось, но только на время. И тут, как нельзя кстати, подвернулся один из агентов с «церковной специализацией», некто Миша. Через него-то и пришла к Погонию информация о поведении Ральфа Мюллера и его странного спутника.

Карен Федорович допустил ошибку, встретившись с Михаилом и сообщив ему лишнего о своих догадках. Михаил действовал быстро и напористо. Сначала подослал к Погонию «отморозков», отнявших у него документы, а после, когда ознакомился с гипотезами подполковника, решил набиться в союзники к Курту Шерхорну.

Погоний же с тех пор вел себя осторожно и был собою вполне доволен. Сопоставив факты, найденные в архивах, и собственные выводы, он понял, что ему выпал шанс, который ни в коем случае нельзя упустить. И с тех пор он начал жить поисками Копья Судьбы, в тайне от всех, включая семью и друзей.

Карен Федорович воспрял духом. И вроде бы все шло прекрасно, вот только проклятая совесть периодически давала о себе знать, особенно, когда он вспоминал, что вынужден врать своему старинному боевому товарищу Александру Валентиновичу Тихонову. В минуты, когда приступы совести разгорались в его душе пожаром, Погоний пытался тушить его алкоголем, но, по правде говоря, пить он никогда толком не умел, так что ни водка, ни коньяк не помогали.

К началу экспедиции в Хизну, предпринятой Ральфом Мюллером и Антоном Ушаковым, подполковник Погоний был убежден, что Карл Целлер должен был доставить в рейх оригинал «настоящего» Копья Судьбы. По его мнению, любые другие артефакты не могли интересовать Гиммлера настолько, что он почти два месяца состоял в активной секретной переписке с руководителем обычной спецгруппы СС, да еще и действовавшей на Восточном фронте, где требовалась не эзотерика, а эшелоны с валенками, танками и соляркой.

Погоний не знал ответа на вопрос, как знаменитая реликвия христианства оказалась на территории СССР. Гипотезы и догадки им в расчет не принимались. Он осмелился предположить, что оригинал Копья Судьбы мог быть доставлен из Нюрнберга гитлеровцами в надежде изменить ход зимней кампании 1941–1942 года. Но каким образом они предполагали его использовать? Выносить перед наступлением на поле боя? Что-то несерьезное было в таких предположениях.

Впрочем, нужно было действовать step by step — шаг за шагом, как говорят американские коллеги: заполучить священную реликвию, а после уже думать, что делать дальше.

И вот этот день настал. Карену Федоровичу нелегко давалось окончательное решение. Он несколько месяцев обманывал товарища, сильно в себе запутался, переживал и уже давно потерял счет бессонным ночам…

«Что, хочешь нищим помереть? Ну все: хватит раскисать!», — уговаривал свое другое «я» Погоний, укладывая драгоценный артефакт в кейс.

Уже собравшись уходить, Карен Федорович на минуту остановился возле окна, из которого открывался вид на серо-желтую массу, состоящую из вековых типично московских строений, на мусорный бак и забрызганную грязью «волгу». Вскоре в его жизни этого уже не будет, а будет что-то другое, светлое, пахнущее утренней лужайкой и горным воздухом — не жизнь, а райское времяпрепровождение, наполненное спокойствием и тишиной.

Он понимал умом, что заслужил все это, давно заслужил. И когда на границе с Пакистаном его собирались порезать на кусочки и сварить в кипятке свирепые «духи», и еще раньше, в Анголе… Да и в России было несладко — гарантированное медленное умирание от сердечно-сосудистых недугов. Чего стоила аппаратная возня и общение с начальством! А после уже пришли новые времена, крушение планов и надежд, гибель советской империи и замаячившие на горизонте очертания нищей и убогой старости.

Но если разум сдался перед соблазном, сердце все еще крепко держало оборону. Воспитанием Карен Федорович, видно, не вышел, чтобы воровать ценнейшие находки, предварительно выдав их за подделку. Однако решение он принял и, повинуясь привычке, с избранного пути сворачивать намерений не имел.