Немец

Недалеко от деревни Крисаново-Пятница друзья покинули обоз. Несмотря на то, что они выехали из Зикеево на рассвете, дорога заняла целый день. Частые остановки, непролазные лужи, то и дело преграждающие путь, мешали нормальному продвижению колонны. И все же к пяти часам вечера, преодолев около шестидесяти километров, причем, из них около шести — пешком, Ральф и Отто добрались до цели.

Следов Грубера и Зигфрида они не нашли. Скорее всего, парней давно похоронили. Ральф действительно сразу отыскал место, где зарыт ящик, и работа закипела. Земля уже давно оттаяла и поддавалась легко, но копать полутораметровую яму с помощью одних саперных лопаток было чрезвычайно утомительно. Через час работы друзья сбросили с себя верхнюю одежду, через два часа — рубашки. Спустя три часа стало понятно, что до темноты не управиться. Между тем, бросать начатое дело было поздно. Они старались изо всех сил, позволяя себе лишь короткие передышки.

Наконец, показалась крышка.

Ральф сбивал замки, стоя на ящике. Темнело. Отто выбрался из ямы, чтобы не мешать товарищу, достал карманный фонарик и светил сверху. Наконец, замки поддались, Ральф открыл ящик. На дне лежали какие-то свертки, коробки, кубки и среднего размера квадратный чехол из кожи. Ральф аккуратно раскрыл чехол…

— Ну, что там такое? — Отто пытался разглядеть предмет в руках друга и вдруг почувствовал, как виски сдавил нестерпимый спазм.

— Матерь Божья… — только и сумел выдавить из себя Ральф.

Глава шестнадцатая

Антон ехал на такси в Ландсхут. Разговорчивый водитель пытался завязать с русским беседу о футболе, Абрамовиче и холодной русской зиме, однако пассажир был настолько занят собственными мыслями, что таксист охладел к разговору.

Они неслись в потоке машин по шоссе на видавшем виды «мерседесе». Через час такси остановилось напротив входа в гостиницу «Кайзерхоф». Ральф уже поджидал приятеля. Обменявшись приветствиями, они обошли отель справа и оказались у небольшой плотины, возведенной на реке, протекающей через город. Неподалеку находился знаменитый пивной ресторанчик, на здешнем наречии — биргартен. С десяток расслабленных, погруженных в мелкие проблемы провинциальной жизни посетителей, представить не могли, как мечтал оказаться на их месте Ральф Мюллер-старший, стоя в карауле на окраине калужской деревни Хизна холодной зимой 1941 года.

Ральф облокотился на поручень моста, и, глядя на бурлящий поток, заговорил:

— Когда мы с тобой завтракали в «Кемпинском», некий пожилой господин попросил у уборщика ключ от номера, пожаловавшись, что свою карточку забыл на столике. Надеюсь, ты понимаешь, что речь идет о твоем номере? Но уборщик преспокойно запустил этого человека к тебе, даже не подумав, что такой почтенный старик может врать. Думаю, твою записную книжку стащил именно тот незваный гость.

— Незваный гость хуже татарина… An unexpected guest is worse than a tatar. Как ты узнал?

— Какой татарин? Опять русская поговорка? Я поехал в «Кемпинский», поговорил с дамой, которая дежурила на… executive floor. Потом мы с ней опросили всех, кто вчера убирался в номерах, и один из служащих сказал, что ты попросил его открыть дверь, потому что забыл карточку. Когда он описал «твою» внешность, мне все стало ясно. Дело для хорошего отеля обычное. В таких местах живут приличные люди. Это притупляет бдительность персонала. Да и при таком потоке внешность постояльцев редко запоминается. Теоретически любой может проникнуть в твою комнату.

— Зачем какому-то старику моя записная книжка? Что за нелепость?

— Не знаю. Но это еще не все. Вчера отец обнаружил, что пропало письмо дяди из России. Мы обыскали весь дом. Я нашел все, что когда-либо в нашем доме терял, даже солдатиков, спрятанных от меня младшей сестрой из вредности тридцать лет назад! Письма нигде нет.

— А вы где его хранили?

— Оно на стене висело…

— Зачем?

— Отец его в рамку поместил и повесил в гостиной в знак памяти о дяде, рядом с фото, которое сделали еще до войны…

По мосту проехала пожилая дама на велосипеде. С противоположного берега, который, словно на сказочной картинке, приютил опрятные домики, раздался бой древних часов — то напомнила о себе изящная башня, величественно возвышающаяся над этим маленьким, чуть сонным и очень уютным мирком. Антон развел руками:

— Кто еще знал про письмо?

— Все, кто выписывает газету «Ландсхутер цайтунг». Отец кому-то в очередной раз рассказывал в баре историю про дядю. Рядом случайно оказался местный репортер. У отца взяли интервью, да еще и сфотографировали на фоне стены в нашем доме, где письмо было вывешено.

— Замечательно. Таким образом, никаких зацепок и следов у нас нет.

— Совершенно. Единственное, что у нас есть — половинка уха…

— Что?

— Я расспросил того остолопа из «Кемпинского», и он смог мне, с грехом пополам, описать старика, который рылся у тебя в номере. В общем, старик как старик, только вот левое ухо у него изуродовано.

— Уже кое-что.