Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941

Парашютные войска заметно отличаются от простой пехоты. Их специально обучают бою в составе небольшой группы в тылу врага. Их основная задача взять или уничтожить какой-нибудь особый объект. Готовят их от семи до десяти недель. Учат укладывать парашют, обращаться с ним так, чтобы не порвать купол после приземления, и так далее. Сначала они прыгают со столов и стульев, потом высоту постепенно увеличивают до полутора-двух метров. Учат даже прыгать вниз головой – на кучу опилок, конечно. Но самое важное в этих занятиях – освоение группового выхода, чтобы как можно больше людей вышло из самолета за возможно короткое время. Они упорно тренировались в этом упражнении в стоящем на земле самолете. Говорят, под конец их передергивало от одного его вида. Потом прыгали с сорокаметровой вышки. Надо было сделать шесть удачных прыжков, тогда упражнение засчитывал ось. Удачным считался только такой прыжок, когда солдат приземлился и был готов немедленно вступить в бой.

Потом они прыгали с низко летящего, не более сотни метров, самолета. Для этого им выдали специальные парашюты, которые автоматически раскрываются сразу после выхода из самолета, потому что для штатного парашюта такая высота слишком мала. С такой высоты их бросали, чтобы как можно быстрее обучить настоящим прыжкам.

Поверх униформы у этих ребят что-то вроде резинового комбинезона. Его специально придумали, чтобы парашютные стропы не цеплялись за пуговицы униформы. Я снова и снова убеждаюсь, насколько тщательно и всесторонне наше командование продумывает мельчайшие детали. Ни одна страна в мире не может в этом с нами сравниться.

Парни любят рассказывать смешные истории, которые случились с ними во время учебы. Им, конечно, есть что рассказать. Смертельные случаи тоже бывают, но очень редко, а вот руки и ноги ломают частенько. Причем все как один утверждают, что такое происходит только по собственной вине. Если ты спокоен и сосредоточен, ничего подобного случиться не может.

Там у них был известный боксер, Макс Шмелинг. Интересно было послушать, что они про него рассказывали. Шмелинг собрался добровольцем в парашютные войска, и, как только подал заявление, его сразу взяли. Все думали, что он будет показывать чудеса. А случилось все наоборот. Знаменитый боксер пожелтел от страха, когда в первый раз забрался на вышку, а через пару дней потянул локтевое сухожилие. А в бумагах написали, что у него перелом стопы. Но ребята знали, что это неправда. Любой из них через пару-тройку дней после такого повреждения уже был бы в строю. Но только не Макс. Гвалт поднялся невообразимый, его отправили в госпиталь, как будто у него какая-то ужасная рана. Он так долго там провалялся, что, когда вернулся заканчивать подготовку, ребят уже послали в войска, так что его определили в другую группу, и чем закончились его труды, они не знают.

Меня это не удивило. Я видел Шмелинга на ринге только один раз в кинохронике. Какой-то негр молотил его до тех пор, пока он не отказался от боя. Негр, конечно, применял грязные приемы, но все равно настоящий немец не должен поддаваться. Надо сцепить зубы и биться, чтобы всякие негры с евреями знали, что такое настоящий немец.

Давно уже хотел написать о наших зенитчиках. Думаю, это очень интересное занятие, сидеть за зениткой и бить по самолетам. Вокруг нас, конечно, тоже стоят зенитки. Восемь или девять крупнокалиберных расчетов. Они так хорошо замаскированы, что их невозможно заметить, пока не набредешь прямо на них. Даже домики, где живут зенитчики, такие маленькие и незаметные, что с нескольких шагов их почти не видно.

Жизнь у зенитчиков трудная, не то что наша. Они все время в боевой готовности. Им дается тридцать пять секунд на то, чтобы по тревоге занять свое место в орудийном расчете. Задача у зенитчиков гораздо труднее, чем у обычных артиллеристов, – отличие в том, что у них попросту не может быть пристрелочных выстрелов, потому что самолет не стоит на месте. За секунду он покрывает 150 метров, а то и больше, и к тому же обычно меняет курс и высоту. А снаряду, чтобы долететь до цели, требуется определенное время, секунд восемь-десять, поэтому надо все очень точно рассчитать. А еще бывает даже так, что в зенитный расчет попадает собственный снаряд, хотя такое случается редко.

У них все изображается системой маленьких лампочек. Примерно штук тридцать. Один парень пытался мне объяснить, как эта система работает, но я ничего не понял. Понял только одно: попасть из пушки в самолет ужасно трудно. Нашим зенитчикам от этого, конечно, одно расстройство, а мне так вовсе нет.

30 сентября 1940 г.

РАЗВЛЕЧЕНИЕ ДЛЯ АНГЛИЧАНИНА