Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941

Ледерер строчит из своей пушки как сумасшедший. Конечно, он их только пугает, потому что она у него не поворачивается. Но это срабатывает, и один «харрикейн» от нас отвалил. В другого тем временем вцепился наш «мессершмит», так что нам остался только один.

Но от этого третьего нам избавиться не удалось. Он заметил, что у нас встал левый мотор, и теперь пытался попасть во второй. Он опять открыл огонь, и звук был такой, что он попал. Попал не так чтобы очень, но правый мотор начал терять обороты. Я понял, что вернуться домой будет очень затруднительно. Обер-лейтенант спросил меня, дотянем ли назад, я ответил, что вряд ли. Он подумал немного и приказал мне тянуть сколько возможно.

К этому моменту мы уже были над Каналом. К счастью, дул хороший попутный ветер. Но попутный ветер не слишком хорошая помощь, если у тебя отбит руль поворота и ты летишь строго прямо. Нам надо было садиться где придется. Выбирать место мы уже не могли. Я увидел впереди открытую площадку и помолился за себя и за брюхо своей машины, потому что шасси тоже заклинило. Но этот чертов попутный ветер понес меня вперед. Нас перенесло через поле, и я вижу, мы несемся прямо на какой-то дом. Что-то похожее на амбар. Там еще грузовик стоял, в него тоже можно было попасть. Но делать нечего, надо было садиться и надеяться на лучшее.

Потом совершенно неожиданно мы остановились, мне показалось, без слишком сильного удара. Я вылез наружу. Сначала все было окутано пылью. Я повторял себе раз за разом: «Только бы не было пожара. Только бы не было пожара». Изо всех сил закричал, окликая остальных. Показались обер-лейтенант и Ледерер. Потом Зольнер вылез на четвереньках. А потом мы услышали дикий вопль Пуцке: «Помогите! Пожар!»

Мы с трудом вытащили его наружу. Он, вероятно, принял за пожар облака пыли и подумал, что самолет горит, хотя огня нигде не было. Нам пришлось его нести. Он все время стонал. У него были переломы обеих ног, их ему чем-то защемило, а правую ногу ему так раздробило, что я уже тогда понял, что ему ее не поставят на место.

Ему ампутировали ее той же ночью. Ужасно жаль. Черт возьми, какая у нас была хорошая команда. Мы прекрасно работали бок о бок. Нет слов, как жаль Пуцке — честное слово, мы его горячо любили. Теперь, наверное, мы его никогда больше не увидим. Нам сказали, его отсылают домой, а когда он поправится, то, вероятно, сможет учить молодых летчиков.

14–18 августа 1940 г

Литература

Ждем новую машину. Должны получить ее буквально со дня на день. Этих колымаг здесь видимо-невидимо. Но, чтобы ее тебе дали, должна пройти масса всяких бумаг. Сначала будет всесторонне изучен рапорт, а потом командующий должен утвердить решение, что в потере самолета нашей вины нет. Кроме того, они собираются дать нам несколько дней на преодоление последствий шока. С этим шоком у нас смешные дела. Я, например, вообще не чувствую никакого шока. А вот Зольнер ни с того ни с сего прямо с ума сошел, плакал как ребенок.

Не успокоился, пока не выпил несколько стопок. Обер-лейтенант говорит, ему надо дать попить. По крайней мере денька два-три. «Это у него фамильное, ему не должно повредить», — сказал он улыбаясь.

Если все хорошо взвесить, мы отделались лучше некуда. Выглядим мы, правда, не особенно — все с ног до головы в ссадинах и царапинах, а рожи больше похожи на свежее мясо. Но мы в порядке, хотя и нервничаем немного. Чуть что орем друг на друга как бешеные. Надо бы нам успокоиться. Медицина говорит, это последствия шока и должно само пройти через день или два.

Тем временем прибыл новый человек, на замену Пуцке. Его зовут Густав Ломмель, он обер-ефрейтор[16]. Хотя Пуцке был сержант. На вид Ломмель — мальчик маленького роста с очень светлыми волосами, они кажутся даже светлее, чем на самом деле, потому что он их коротко стрижет. Брови тоже такие светлые, что почти не видно. В основном молчит, даже в столовой. Никому из нас он не нравится. Может быть, мы просто не хотим, чтобы кто-то занимал место Пуцке. Конечно, не Ломмеля вина, что он пришел на его место. Но нам от этого не легче, и ничего с этим не поделаешь.

Обер-лейтенант дал мне одну книгу, он знает, что я люблю читать. Она называется «Моя жизнь летчика». Автор Эрнст Удет. Эрнст Удет большая шишка среди бойцов тыла. Он руководит разработками новых самолетов и усовершенствованием старых марок. Это исключительно важная работа, никто не сомневается. Но вообще-то у меня всегда было какое-то предубеждение относительно Удета. Я его, конечно, не знаю лично, но я точно знаю, что он в течение долгого времени не был членом партии. Может быть, он не вступил до сих пор. А кроме того, до Третьего рейха он сотрудничал с евреями и с киношниками и слишком часто бывал за границей. «Фёлькишер беобахтер» довольно часто на него нападает.