Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945

«Для этих целей лодки не годятся. Лодки созданы как разрушители торговли, и, чтобы быть эффективными, им нужен большой простор в открытом море. Иногда их можно использовать для неожиданных атак в роли рейдеров в прибрежной зоне. Но это против природы корабля — действовать в узком фьорде. В зависимости от времени года в этих широтах приходится иметь дело с короткими ночами или вообще их отсутствием, когда солнце светит и в полночь. В таких условиях лодки не имеют времени для зарядки батарей. Фьорды предлагают такие акустические условия, которые, к сожалению, весьма выгодны противнику. Фьорды представляют собой проблему и с навигационной точки зрения, потому что гидрографические сведения о них неадекватны требованиям подводников. Ведь карты показывают точные глубины только для тех каналов, которые обычно используются торговыми судами, и оставляют без внимания их периферию или малые второстепенные фьорды, которые лодки могли бы использовать в качестве укрытия.

Мы несколько дней лежим здесь в норвежских фьордах, маленьких неизвестных фьордах среди лабиринта норвежских скал. Тут изредка увидишь маяк на выдвинувшейся в море скале. Лишь то там, то тут видны спрятавшиеся от ветра малюсенькие домики, которые будто ищут убежища в этом хаотическом нагромождении скал, где нет ни милосердия, ни удобства, ни спасения.

Пока что нам приказано наблюдать и докладывать о передвижениях противника. Атаковать разрешено только британские корабли. Но пока мы ни одного не видели. Зато можем любоваться величественной природой, мы уже различаем индивидуальность некоторых пиков, до невозможности черных ущелий и обрывов, серо-голубых склонов, на которых лежит вечный снег.

Тревога обычно звучит в одно и то же время, так как весь день нам надо лежать тихо и незаметно.

Иногда, как в пасхальное утро, ранние часы приносят шквалы града и снега. И мы стоим на поверхности, и при этом иногда берега фьордов закутаны утренним туманом или закрыты от нас снегом, и мы наслаждаемся часами драгоценной свободы. Но такое случается редко. По большей части над нами холодное голубое небо, а дни преобладают светлые и прозрачные.

Дневную красоту фьордов мы можем наблюдать только в перископ.

Каждый, до кого доходит очередь постоять у перископа, замолкает. В центральном посту тихо, как в могиле. На нас окружающая природа действует благоговейно. Могут буйствовать бури, со скал стекать в долины потоки воды, ледники освобождаться от старого льда под напором нового, но гряда горы будет стоять и стоять не шелохнувшись.

Каждый день приходится напоминать себе, что здесь идет война, и в такой торжественной тишине и величественном окружении в это нелегко поверить…

С последними лучами солнца мы всплыли на поверхность и снова оказались в окружении бесконечно переменчивой красоты этого уникального пейзажа. Все мы — командир, механик, рядовые матросы — находимся в плену его очарования.

Воздух холоден и кристально чист, на небе ярко сверкают звезды. Только гребни гор скрыты за вереницей пушистых облаков. Еще не увял последний свет дня.

Потом за горами заморгала полоска света, сначала сделалась ярче, затем потускнела, потом появилась еще одна, вначале нежная и слабая, потом еще одна, и так пошло и пошло, пока весь горизонт не охватило каскадом света, сходящимся к зениту. Северное сияние.

По пятнадцать часов в день в течение шести недель мы проводили под водой, дыша нездоровым воздухом. Мы не смели использовать ежедневно более однодневного запаса кислорода, которого было у нас на шесть недель. Число ящиков с патронами поташа для регенерации воздуха тоже было ограничено.

И все время приходилось быть бдительными, потому что противник мог появиться в любой момент.

И мы ждали его, ждали, ждали…

6 апреля

Получили кодовое слово — „Хартмут“. Нарвикская кампания началась. Все были чрезвычайно возбуждены, после того как командир объяснил цель операции.

8 апреля

Утром мы вынуждены погрузиться из-за приближающегося эсминца, который внезапно возник из тумана. Опознать эсминец было невозможно, но мы предположили, что это германский патрульный эсминец.

Что это — наши эсминцы готовят какой-то трюк?

А они прорвутся в Нарвик?

В ночь с 8 на 9 апреля мы заняли промежуточную позицию.

9 апреля, 04.00

Когда мы всплыли, то с большим облегчением прочли полученную радиограмму: „Подводным лодкам следовать в Нарвик. Нарвик в германских руках“.

Прошел одиночный корабль. Через несколько часов мы услышали радиограмму эсминца „Гизе“: „Прошел остров Барёй“.

Наконец пришла радиограмма от командования подводным флотом: „Занять боевые позиции!“ На полном ходу мы направились на свою позицию. Еще стоял туман.

Внезапная тревога: впереди показался силуэт подводной лодки. При нашем приближении она исчезла.

— Спокойствие! Полное спокойствие! — раздался голос командира. При этом он сделал умоляющий жест рукой, словно дирижер, дающий оркестру знак играть пианиссимо.

В перископ ничего не было видно. Но гидрофоны улавливали тихий шум электромоторов.