Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945

По нашим прикидкам, мы должны были уже находиться вблизи конвоя, о котором сообщал Прин. И действительно, вскоре мы услышали его в гидрофоны.

Гидрофоны дали нам более или менее точный пеленг конвоя. Если судить по силе звука, конвой не должен был в данный момент находиться далеко от нас. Примерно в это время я увидел прямо по курсу черную рубку подводной лодки, а далее силуэты торгового судна и двух эсминцев, которые как раз в этот момент производили разворот в сторону лодки.

Выпал редкий случай — в такой ситуации встретить друга в море. Перед нами была лодка Прина. Эсминцы вынудили нас погрузиться. Но мы по-прежнему поддерживали контакт с конвоем.

Прин скоро добился побед.

Одна из моих атак тоже достигла цели, но потом нас отогнали глубинными бомбами. Мне повезло, а Прин попал под бомбежку.

Позже, когда наша лодка проходила по месту, где разворачивались события, я увидел несколько горящих судов. Немецкая авиация получила от командования подводного флота сообщения Прина и атаковала конвой, здорово потрепав его. Это был один из редких случаев отличного взаимодействия подводных лодок и авиации, когда летчики сумели завершить дело, начатое подводниками, которым помешала контратака эсминцев.

К этому времени я потерял контакт с Прином и взял курс на район, куда меня направило командование, которое иногда назначало каждому из нас специальный район с целью ведения там разведки на как можно большей площади. При обнаружении конвоя лодки собирались и проводили в жизнь свою тактику „волчьей стаи“.

Поскольку в эту войну радиограммы на лодки из штаба можно было посылать, даже если лодки находились в подводном положении и контакт все время поддерживался, то боевые действия подводных лодок могли направляться и контролироваться высоким руководством. Так называемые сверхдлинные волны — от 12 до 20 тысяч метров — это единственные частоты волн, которые проникают под воду на значительную глубину. Для нормальной связи мы пользовались короткими волнами, длиной что-то между 20 и 80 метрами.

Направляясь в заданный район между Исландией и Ирландией, я получил радиограмму произвести широкую разведку района во взаимодействии с другими лодками. Когда разведка закончилась, я снова встретил Прина. Погода снова испортилась, так что мы не смогли сблизиться до дистанции, на которой можно было бы обменяться словами.

Мы обменялись несколькими дружескими фразами по Морзе и разошлись в назначенные нам районы.

Вскоре после этого Прин дал радиограмму, что на выходе из Северного пролива между Англией и Ирландией появился конвой, идущий северо-западным курсом. Уже стемнело, я изменил курс для выхода на новый конвой, а когда подошел к нему, было около полуночи. Прин тем временем уже начал атаковать конвой и имел несколько попаданий. В своей радиограмме он оценил свои победы в 26 000 тонн. Его атаки, безусловно, заставили корабли охранения насторожиться, и о внезапном нападении уже не могло быть и речи. Но и в этих условиях я под покровом ночи смог пройти в надводном положении с головы конвоя сквозь охранение эсминцев, следуя своей тактике проникновения в середину каравана.

Здесь было вполне безопасно. Никто из командиров эсминцев противника не мог тогда ожидать, что какая-нибудь немецкая лодка осмелится занять позицию между колоннами транспортов. Я нанес удары по паре сухогрузов и одному или двум танкерам.

Прин снова атаковал, потом атаковали Матц, „U-70“, и Эккерманн, „U-А“, которые наконец тоже подошли к месту боя. Конвой оставил за собой ужасающую сцену тонущих и пылающих судов, разлившегося горящего топлива.

7 марта в 4.24 Прин снова сообщил координаты, скорость и курс конвоя.

После этого мы его не слышали, а вскоре эсминцы эскорта вынудили меня погрузиться. Даже когда позже мы ничего не слышали от Прина, мы практически не обеспокоились. Считали, что он глубоко погрузился, спасаясь от глубинных бомб. Или у него вышла из строя радиостанция. Нас с Матцем тоже искали эсминцы, ходившие над нашими головами. Причем Матцу пришлось похуже, чем мне. После двух часов такой жизни я снова всплыл.

В 6.50 Матц сообщил о повреждении боевой рубки. Потом эсминцы снова загнали нас обоих в глубину. И на этот раз мне удалось оказаться в стороне от разрывов глубинных бомб. Они доставались Матцу, который был рядом со мной. Его лодка получила серьезные повреждения и в конце концов затонула. Сам Матц и большая часть его команды попали в плен.

Бомбежка длилась целых девять часов! Прекратилась она только около 17.00, и я решил осторожно всплыть.

Дёниц по радио приказал мне постараться прикончить одно судно, которое я ночью торпедировал, но не потопил. Тем временем наша служба радиоперехвата расшифровала радиограммы судна. Это была норвежская плавучая китобойная фабрика „Терье Викен“. Судно просило помощи, сообщало, что имеет попадание по центру и что поступает вода. Что ж, этот приказ соответствовал моим планам, я все равно хотел еще раз осмотреть поле боя.

А штаб подводного флота все вызывал и вызывал Прина. Но от самого Прина ответа так и не было.