Немецкий дух в опасности

Мы сами по этой части придерживаемся простого и вполне определенного мнения: с еврейством бороться нельзя, а с деструкцией – нужно; с расой – нельзя, с нигилизмом – нужно. Само то, что в современной Германии приходится проводить подобные разграничения, – факт постыдный. В этом специфическом отношении все другие европейские народы – имею в виду Европу Западную и Южную – нас уверенно превосходят. Вина, впрочем, лежит не на немцах одних, не только на людях немецкого происхождения, но в какой-то степени и на самих наших евреях: они, приходится признавать, по большей части и в значительной степени остаются привержены скепсису и деструкции. По существу, это евреи, отпавшие от идеи еврейства как таковой, от убеждений избранного народа. При этом, с другой стороны, они не готовы открыться для христианства, для гуманизма или для всего немецкого. Им остается лишь отрицать, а выражается это в двух формах: деструкция и цинизм. Препятствовать всему подобному просто необходимо, ведь когда деструкция поражает и без того расколотую нацию (а немецкая нация безусловно сейчас расколота!), то все опасности возрастают десятикратно. Надеюсь, все переменится. Элита немецкоговорящего еврейства – родовая и интеллектуальная – могла бы и приобщиться к аристократической немецкой мысли. Саму возможность чего-то подобного прекрасно доказывает выдающийся пример Гундольфа.

Мучительно и неловко вдаваться в такие вещи. Но еще мучительнее смотреть на немецкую интеллигенцию, которая обходит любые проблемы, почитая их за табу. К сожалению, эти круги и им прислуживающая журналистика заставили нас поверить, что лучшее решение – это молчание, что полезнее просто не говорить о проблемах. В эпоху, когда широко обсуждается, скажем, эдипов комплекс, можно уже свободнее говорить и о каких-то других вещах. Кто этого сторонится, тому доверия нет. Сегодня, когда все традиционные представления, исторические и духовные, преследуются и подрываются, любую попытку избежать выяснения истины рассматривать следует как проявление трусости или нечистой совести.

Приверженность немецкого еврейства социалистическому, марксистскому или «субмарксистскому»432

общественному учению – это, конечно, само по себе есть социологический факт исключительного значения. Рассматривать его, соответственно, нужно с чисто научной точки зрения. На практике, однако же, воплотить нечто подобное не вполне получается: носителям социологического знания – если это евреи – придется сделаться

предметом собственного исследования; либо же – если речь идет о нееврейских ученых – говорить и писать им придется о своих еврейских коллегах, что тоже представляется весьма затруднительным. Ни тот ни другой вариант, по сути, неосуществим. Социология знаний постоянно требует «позиционной связи» от всякого умственного постижения, и здесь, как мы видим, внутри собственно социологической проблематики тот же подход тяжело осаживается какой-то «экзистенциальной» гущей. Скорее всего, социологическая теория не примет это за возражение, не посчитает своим недостатком. Речь, по всей вероятности, у социологов здесь пойдет о диалектике исторического процесса как о предельном понятии. Скажут еще, как мне кажется, что сама эта попытка избежать крайностей и уйти от политизации есть не что иное, как чисто политический жест, и в таком качестве ее следует – по типичной формулировке – «изобличить».

Все эти рассуждения в практическом смысле ведут нас к одному несомненному выводу: раз социология как злободневная практика (исследовательская или преподавательская) подвержена непосредственному влиянию самих рассматриваемых ею обстоятельств и раз она не в состоянии разрешать проблемы в чисто теоретическом приложении, то, соответственно, все эти проблемы и обстоятельства рассматривать нужно за пределами социологии и оценивать их в политическом разрезе. А рассматривать их – хоть где-то! – просто необходимо, поскольку это вопросы принципиального значения, и нельзя недооценивать их роль в нынешних роковых (для немецкого духа) обстоятельствах, в идейно-политических и партийно-политических противоречиях, охвативших нашу молодежь и наши университеты.

Предлагая рассматривать эти вещи в политическом разрезе, я, разумеется, ни в коем случае не имею в виду, что метод критического разбора каким-то образом не дотягивает до, в лучшем смысле, интеллектуальных высот. Специально подчеркиваю этот момент, чтобы мои оппоненты не вывели отсюда каких-нибудь беспочвенных обвинений.

До сих пор я лишь обосновывал свою точку зрения, теперь же пора приступать к ее, собственно, изложению.