Немного плохие

– Непосредственно перед заданием седативное пить – непредвиденная реакция может развиться.

– Например…

– В прострацию впасть, галлюцинации поймать. Не исключено, в заторможенном состоянии находилась. Хотя самоподрыв сомнамбула вряд ли совершит. Даже не знаю, что сказать.

– А я знаю. Кукловоды руководили из укрытия.

Молоденькая не могла в заторможенном состоянии приехать к месту событий автобусом или метро. «Благоверные» мужчины подвезли в назначенное время в назначенное место, подтолкнули выйти из машины, пасли недалеко. Бабахнуло, рванули живыми и невредимыми с радостной вестью до главных кукловодов, что шахида не подвела.

Выяснять отношения с властью, воевать за передел мира – сугубо мужская забава: «Когда мужик войны не видел, то он вроде нерожавшей бабы – идиотом живет» (А. Платонов. Котлован). Зайнаб аби из Лериной махалли любила вступать в разговор с детворой, говаривала мальчишкам: «Мне моя бабушка повторяла, я вам скажу: увидите войну». И запевала старинную прощальную частушку на татарском. Могла в пляс пуститься, притоптывая правой ногой в такт куплета:

Биз урамда уткан чакта

Кутарилде тузанлар

Я койтарбыз, я койтмабыз

Сау булыгыз, туганлар.

Пугающее утверждение, каждое поколение увидит войну, врезалось в память Леры, хотя войны и голод были для неё далекой книжной историей. Пророчество чудаковатой бабки соседи помнили. Длинная жизнь старушки указывала на правоту сентенции. Деда выслали на Дальний Восток, как раскулаченный элемент. Где похоронен, потомки не знают. Кое-как семья выжила, вернулась в неполном составе с Дальнего Востока на родной Урал. Не успели обустроиться, Великая Отечественная война началась. Во время этой большой войны дети траву ели, отруби, гнилую картошку. Обиды на государство не было, общая беда случилась.

После Победы думали, больше не будет войны, голода. На ноги встали, одолели разруху. «Голод кукурузный», выражение Зайнаб аби, наступил. Мяса хватало, муки не достать. Она только вышла замуж, родила сына. Берет молодая мать младенца на руки, больше некому присмотреть за сыном, и к магазину. В очереди горланят, ругаются, до драк доходит. Женщину с ребёнком хвост очереди старается протолкнуть вперед. Чем ближе к продавцу, тем труднее протолкнуть. На плачущего ребёнка наплевать тем, кто близок к прилавку. Полегчало, когда талоны на продукты по составу семьи ввели. У кого родственники в России в деревнях жили, высылали посылки с мукой. Мать дочери два раза высылала муку, больше не могла. Кроме старшей Зайнаб, у женщины после войны родились ещё дети.

Праздник для Зайнаб наступил в апреле. К апрелю относилась она трепетно: «доживём до апреля, дальше ерунда». Умерла бабка в феврале, не дождалась очередного апреля. В тот памятный для Зайнаб апрель муж частнику большую работу выполнил. С ним расплатились мукой, рисом, макаронами, печеньем. «Вот по столько принёс, – бабка делала круг руками перед грудью, вроде как мешок не обхватить. – Я ночью проснусь, встану, выйду на террасу, проверяю, стоят ли продукты, или мне они приснились. Мама должна была приехать в гости, чем будем кормить, обдумывала каждую ночь. В один прекрасный летний день соседка кричит через дувал: «Зайнаб, суюнчи, лысого сняли». Настоящий байрам устроили. Гуляли всей улицей. С продуктами хорошо стало».

Тем не менее, Зайнаб аби постоянно запасала продукты впрок. Покупала муку, рис, сахар мешками, макароны коробкой. Внучке привила это правило. Деньги порви, проглоти, не наешься, говаривала старушка, с запасом спокойней.

В эпоху позднего застоя Зайнаб переживала за сына, боялась, в Афганистан пошлют служить. По научению соседок заставила сына сбрить усы. Загорелый дочерна паренёк с усами походил на афганца. В народе ходил слушок, в первую очередь туда отбирают призывников, внешне похожих на афганцев. Зайнаб хулила правительство: «Зачем ворошить осиное гнездо? Они же басмачи. Сами разберутся». Афганская беда её миновала. Сына послали служить на год больше – моряком на северных морях.

Успокоилась бабка, забыла собственное пророчество. Новые подтверждения не заставили долго ждать. То месхетинцев выселяют, без солдат не обошлось. То на границе тревожно. То студентов усмиряют, опять пострадавшие. Снова, нет, не голод, дефицит. Уже не было в живых бабки, как грохнули взрывы в городе, прозвучала стрельба. Как не вспомнить: «Вот увидите, будете вспоминать Зайнаб аби, и вам войну доведётся узнать».

Ковид-19 заставит Леру вспомнить бабку в 2020-м: бронемобиль медленно едет по пустынной улице, суровый голос просит население оставаться дома. Люди в белой спецодежде с толстым экраном на лице распыляют дезинфекцию. Чём не война? Без свинца, отравляющих веществ, танков. За право дышать. Немало павших.

У каждого поколения своя война, но зачем втягивать в войну женщин, матерей, поручать им кощунственные акции? Зачем делать из жён факел? Чтоб сохранить собственные жизни, – мысль, которая пришла на ум, но развивать её Лера не стала. Даврон говорил интересные вещи: