Немного зло и горько о любви

Рина – моя женщина-модель, от которой, кстати, я – правильная церковная девочка – усвоила бесценное: быть гуманистом – важнее, чем быть христианином. И еще многое, многое другое, неназываемое, настоящее. «Меня не минула благодать», – думаю я об этой дружбе.

Две очень разные женщины помогли мне стать собой. Как жаль, что с обеими не сохранилась связь.

Впрочем, не сохранилась ли…

Пересечения

Для меня все маленькие щенки похожи друг на друга.

Похожи именно щенячеством. Как младенцы в роддоме похожи именно младенчеством.

…Друг привез этот персиковый комочек из далекого далека своей дочке.

Дочь его – тоже щенячьего возраста – совала мне в руки это нечто пушистое с глазами. Захлебывалась словами, сияла нежностью, бенгальские искры восторга метались, взлетая к высокому потолку только отстроенного дома.

– Ее зовут Лэм, так написано в паспорте! Лэм! Значит – «ягненочек»!

Я держала щенка в ладошках – невесомое пульсирующее сердце, зарытое в умилительный пух, – и думала отрешенно-завистливую мысль, что мне никто никогда… ну, вы понимаете. Дура. Сказано же таким, как я: «Не возжелай…»

Просто мне тогда было… плохо, в общем, было мне.

Щенок ел, пил, подрастал. Был игрив, нежен, смышлен.

Мы не виделись какое-то время. То есть виделись, конечно, почти каждый день по работе с другом, но не там, где обитал щенок.

А щенок обитал. И метил ареал обитания, чем мог. Отчего-то в большой семье не нашлось желающих выгуливать его и приучать делать свои делишки на улице. Впрочем, это понятно – у семи нянек…

Ковровое покрытие того благородного глубокого синего тона, на котором так гордо смотрятся бурбонские лилии, было помечено щенком многократно и безвозвратно – никакие «Vanish» и «Cilit» уже не спасали.

Мужчина, выстроивший дом своей мечты, не мог сдать его без боя какому-то щенку, пусть даже самому очаровательному в мире. Из всех способов избавления от напасти он выбрал один: отвезти пятимесячную к тому времени псину за город и выпустить – как в сказке: в бочку засмолить и по морю-окияну пустить на волю волн.

Мои дети взвыли сиреной, едва узнав о намерении. Тут что надо заметить: я не люблю животных в доме.

То есть я так думала.

То есть такое соседство казалось неподходящим для меня лично.

Ну да меня любое соседство тяготит. Мне одной вот – хорошо.

Речи не было о том, чтобы взять Лэм к себе. Я решила найти ей новую семью, а пока подержать у себя.

Ах, ну это вы – умные – понимаете сразу, чем все закончилось, но мне-то откуда было знать?! Друг был мужчина решительный, пребывал в большом неистовстве, угрозу бы исполнил в точности. Потом бы жалел, но…

Собачку привезли нам через полчаса со всем приданым: паспортом, миской и витаминами.

Я улыбалась изо всех сил, выслушивая слезные благодарности, наблюдая нежные прощания и скрывая шок от вида Лэм. Как бы вам сказать… Это был совсем не тот персиковый комок, торкнувшийся мне в сердце. «Однако, за время пути, собачка могла подрасти», угу.

Лэм была бородата, нечесана, длинна ушами, глаз почти не видно за космами на морде. Она не пахла, хоть это хорошо.

Прежде чем знакомить ее с предполагаемой семьей, надо было привести ее в порядок.

Тут мне повезло: первый же собачий куафер записал ее на стрижку на следующий день, и я отправилась покупать ей ошейник и поводок, чтобы выгуливать.

Честно? Мне было страшно.

Иное существо, НЕ говорящее, попало ко мне в дом. Как мне ее понимать? Как с ней говорить? Она будет везде лезть. Будет грызть мои вещи. Гадить в туфли. Портить книги, которые я бросаю везде. Книги?! О, ужас… А вдруг не удастся найти ей семью? О Боже…

Вы будете смеяться, но только пафосные, давно читанные строчки из Библии подкрепляли меня в этом сумбуре:

«Спасай взятых на смерть… неужели откажешься от обреченных на убиение».

Мои грядущие тяготы в сравнении с возможными ужасами ее собачьего изгнания казались пустяком. Какое-то время. А потом опять ужас вторжения иного,инородного холодил мне виски, и растерянность поселялась в сердце.

…Обретя ошейник и поводок, Лэм унеслась гулять на берег речки с моими детьми. А я уселась читать купленную книжку о пуделях.

Я вам не сказала, что это был пудель? Так это оттого, что Лэм еще не была пуделем.

Пока.

…Справившуюся с делами собачку привели домой. Вымыли своим шампунем. Нанесли кондиционер. Высушили. Расчесали. Она не стала краше. Просто стала чуточку менее инородной.

Ночь я спала плохо. Все чудилось, что собачка зайдет, вспрыгнет на кровать и начнет грызть книжку.

Наутро маленькая экспедиция из дочки с собачкой отбыла к парикмахеру.

Их не было часа три. Я замирала от смутных волнений. Мнилось, что парикмахер нечаянно электроножницами запутался в космах, и собаку поразило током. Или она вырвалась, и дурную зверюшку сбила машина…

Видимо, мое сознание металось в поисках легких путей. А самое легкое – когда объект трудностей просто исчезает. Нет объекта – нет проблемы.