Приподнялася
грудь, ланитыМгновенным
пламенем покрыты,Дыханье
замерло в устах,И
в слухе шум, и блеск в очах...Разве непонятно, что с ней вдруг случилось? Это, простите, клиническая картина. Неужели надо приводить термин греческого происхождения, означающий кульминацию сладострастного возбуждения? Загляните в энциклопедический словарь: дыхание учащается, прерывается, лицо (ланиты) мгновенно краснеет, подскакивает давление (первый признак — шум в ушах). Всё ещё сомневаетесь: неужели написано про
это? Вот предыдущая, XV строфа:Погибнешь
, милая; но преждеТы
в ослепительной надеждеБлаженство
тёмное зовёшь,Ты
негу жизни узнаёшь,Ты
пьёшь волшебный яд желаний,Тебя
преследуют мечты:Везде
воображаешь тыПриюты
счастливых свиданий;Везде
, везде перед тобойТвой
искуситель роковой.Тёмное блаженство, нега жизни, яд желаний, воображаемые «счастливые свидания», девушка грезит наяву... Куда откровенней? Положим, Лотман (если увидел) мог промолчать из деликатности, но сладострастник и вуайерист Набоков молчать бы не стал — значит, не увидел. «Застывший блеск глаз»?! Да там пламя, «страшный блеск пожара среди тёмной ночи» (Толстой. Анна Каренина).
Но пусть образ романтической Тани ничего не потеряет в ваших глазах. Она скромна, молчалива, боязлива. Это Пушкин не скромен, не молчалив и не боязлив.
Пушкин
— П.А.ВяземскомуДекабрь
1823. ОдессаЯ
желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность.«Руслан и Людмила» сейчас — детское чтение, однако И.И.Дмитриев (почтенный поэт, старше Пушкина на 40 лет) отозвался резко:
...Переживание Тани гений оборвал зверски. Поставил многоточие, показывая, что процесс ещё не совсем кончился, и мгновенно спрятал бедняжку от нескромных глаз:
И
в слухе шум, и блеск в очах...Настанет
ночь; лунаВзгляните: посреди строфы дикая смесь настоящего и прошедшего времени (
идёт, клонит, приподнялася, замерло) внезапно сменилась будущим (настанет). В кино это называется ЗТМ — затемнение; сцена (положим, эротическая) улетает в темноту, следующий план — романтический пейзаж; и мы без всяких избыточно откровенных кадров понимаем, что там, в темноте, произошло.Вряд ли целомудренность подвигла Пушкина прервать натуралистическое описание. Скорее — цензурные соображения. Но к цензуре мы обратимся позже, а пока — долгожданный герой, на сцену!
Парижские моды 1820-х.
IV
. ЖЕНЯ, МИЛЫЙ ДРУГОнегин
, добрый мой приятель...Чего
ж вам больше? Свет решил,Что
он умён и очень мил.Этот bonne bel ami (добрый милый друг) мучает Таню, два дня не едет после письма. Помните?
Но
день протёк, и нет ответа.Другой
настал: всё нет, как нет.Бледна
как тень, с утра одета,Татьяна
ждёт: когда ж ответ?Бледна как тень! Ещё бы! Она ж не спала. Ужасалась: ах, это я неудачно написала! ах, это слишком откровенно!
Двое суток адских мук. А ведь это Онегин нарочно! Что ему мешало в тот же день приехать? Он же знал, что спать она не сможет, будет страдать, мысленно перебирать фразы преступного письма, ужасаться собственной откровенности, допрашивать и передопрашивать бестолкового внука: туда ли отнёс? тому ли в руки отдал? а как он выглядел? а что сказал? а как посмотрел?..
В черновиках остались следы этого допроса:
Внук
няни к вечеру явилсяСоседа
видел он — емуПисьмо
вручил он самомуИ
что ж сосед? — верхом садился —отворотился
брился
И
положил письмо в карманТатьяна
— вот и весь роман*«Кто ты — мой ангел ли хранитель/ Или коварный искуситель?» — Таня не знала, с кем дело имеет. А мы? Читая Танино письмо, читая Третью главу, помним ли Первую?