Немой Онегин. Части 18 - 23

Тут уж у меня отпали какие бы то ни было сомнения, и радость моя сделалась безграничной. (Вряд ли стоило писать Сталину о «безграничной радости» по поводу отъезда из СССР.— А.М.)

Вскоре последовало ещё одно подтверждение. Из Театра мне было сообщено, что в секретариате ЦИК было сказано: «Дело Булгаковых устраивается».

В это время меня поздравляли с тем, что многолетнее писательское мечтание о путешествии, необходимом каждому писателю, исполнилось. Тем временем в ИНО

Исполкома продолжались откладывания ответа по поводу паспортов со дня на день <...>

7 июня курьер Художественного Театра поехал в ИНО со списком артистов, которые должны получить заграничные паспорта. Театр любезно ввёл и меня с женой в этот список. Днём курьер вернулся <...> сообщил, что паспорта даны артистам, что они у него в кармане, а относительно меня и моей жены сказал, что нам в паспортах ОТКАЗАНО. <...>

Обида, нанесённая мне в ИНО Мособлисполкома, тем серьёзнее, что моя

четырёхлетняя служба в МХАТ для неё никаких оснований не даёт, почему я и прошу Вас о заступничестве.

В точности как Пушкин, Булгаков приводит наивный резон: «четыре года ровного поведения». Но почему он называет издевательство «обидой»? Зачем делает вид, будто так с ним управилось какое-то ИНО Мособл-чего-то-там? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой?

Огромное письмо Булгакова нами радикально сокращено. Он душевно измучен и даже не замечает, что пишет Сталину пьесу — с ремарками, репликами, с «выражениями лица». Так ходатайств не пишут. Бедный окровавленный Мастер.

Пушкин — Бенкендорфу

16 апреля 1830

Я должен жениться на m-lle Гончаровой, которую вы должны были видеть в Москве, у меня есть её согласие и согласие её матери. Два указания мне были сделаны: на моё имущественное положение и на положение моё относительно правительства. Что касается имущественного положения, я мог ответить, что оно в удовлетворительном состоянии благодаря

Его Величеству, давшему мне возможность честно жить своим трудом. Что же касается моего положения в отношении к правительству, я не мог скрыть, что оно было ложно и сомнительно. Г-жа Гончарова боится отдать свою дочь за человека, имеющего несчастие пользоваться дурной репутацией в глазах государя. — Моё счастие зависит от одного благосклонного слова того, к кому я и так уже питаю искреннюю и безграничную преданность и благодарность.

Вот как следует писать ходатайства. Ответ, казалось бы, пришёл самый благоприятный.

Бенкендорф — Пушкину

28 апреля 1830. Санкт-Петербург

Я

имел счастие представить Императору письмо, которое вам угодно было мне написать 16 числа сего месяца. Его Императорское Величество, с благосклонным удовлетворением приняв известие о вашей предстоящей женитьбе, удостоил заметить по сему случаю, что Он надеется, что вы, конечно, хорошо допросили себя раньше, чем сделать этот шаг, и нашли в себе качества сердца и характера, какие необходимы для того, чтобы составить счастье женщины, — и в особенности такой милой, интересной женщины, как m-lle Гончарова.