Немой Онегин

Искренно ли равнодушие, о котором говорит эпиграф? Честны ли признания? Ведь двигатель там указан: гордыня, а она лжёт всегда.

Каждый человек в мире знает, что он хуже любых своих проявлений, хуже самых бесстыдных своих слов. Мы никогда не говорим всей правды о себе. Можно признаться в дурном факте — в подлости, в трусости, в плотском распутстве, но тон всё равно будет лживым. Ваша похвальная честность (вот — вы же каетесь!), лёгкая ирония, бесконечно малая крупица лицемерия отторгнут факт от вас же самих. Никто не подумает, что это ваша натура. Мы делаем вид и часто верим, что привычные наши грехи случайны, единичны, исключительны, а добродетели постоянны; так плохой теннисист скажет про свою обычную игру: «Я не в форме», а редкие победы назовёт нормальными. Не думаю, что нас можно за это ругать. Важно другое: не принять никаких поневоле неполных признаний за исчерпывающую исповедь.

Нам почему-то кажется, что время врачует грехи. Многие люди с улыбкой вспоминают, как они лгали или мучили кого-нибудь в детстве, так, словно это их уже не касается (бывало так и со мной). Но время не уничтожает ни греха, ни вины. Искренним покаянием можно заслужить прощение за совершённый грех. Что же до самого греха — его не смоешь ничем.

Клайв Стейплз Льюис. «Страдание», гл.4 «Скверна человеческая».

Многие прощают себя сами. Это легко. Заодно (с тем же успехом) можете сами себе выписать Нобелевскую премию.

…Чужой суд тяжёл, клевета мучительна, но человека (если прав) хоть как-то спасает сознание своей правоты.

«Суд собственный» — совесть. Когда она говорит, спорить бесполезно, адвокаты не помогут, аргументы бессильны. Страшный Суд совести Пушкин описал тогда же. Можно сказать, день-в-день с письмом к Вяземскому — в монологе Бориса Годунова:

Ах! чувствую: ничто не может насСреди мирских печалей успокоить;Ничто, ничто… едина разве совесть.Так, здравая, она восторжествует

Над злобою, над тёмной клеветою. —Но если в ней единое пятно,Единое, случайно завелося,Тогда — беда! как язвой моровойДуша сгорит, нальётся сердце ядом,

Как молотком стучит в ушах упрёк,И всё тошнит, и голова кружится,И мальчики кровавые в глазах…И рад бежать, да некуда… ужасно!Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.

Если бы Льюис искал иллюстрацию, то лучшей не нашёл бы.

У Льюиса «вот же — мы каемся». Вот же — Борис кается: «Единое пятно! Случайно завелося…» Ага, случайно заказал убийство.

Какая глубина, какая сила! И какая издёвка над вроде бы кающимся царём. Но чтобы так написать «мысли царя», надо их не по книжкам знать. Это ж не из летописей процитировано. В книгах, летописях, у Карамзина — даты сражений, имена бояр, названия городов, указы и договоры — факты. А тут описание чувств — не из интервью же с Годуновым взято. Тут — мысли, которые гложут Годунова, когда он наедине с собою. Автор этих мыслей — Пушкин.

Это собственные мысли и чувства. Есть выражение «по себе знаю». Многие по себе знают, каково это: мучиться ночами, когда грызёт.

В бездействии ночном живей горят во мнеЗмеи сердечной угрызенья.

Годунов написан в 1825-м, а Воспоминание (про сердечную змею) — в 1828-м. Значит, эта мысль постоянная, не одноразовая, не случайная.