Немой Онегин

В Седьмой сперва рекорд болтливости ставит некая Анисья. Вы её, скорее всего, не помните, но она наговорила больше всех главных героев, вместе взятых, хотя всего лишь ключница мёртвого дяди с нулевым влиянием на сюжет (которого нет). И здесь же в Седьмой главе рекорд бабы Анисьи бьёт княжна Алина — старая московская тётка, которая еле ходит, а говорит ещё более пустяковые пустяки, чем Анисья — единственный речистый представитель народа.

Рекордно молчаливый роман. Друзья молчат, дамы молчат, гости на именинах, гости на рауте. Ни одного разговора! Гробовое молчание.

«Евгений Онегин» — это Пушкин, его мысли, которые никогда не кончаются, ибо каждый день прибавляются. И не про всё напишешь.

XXXIХ. Свобода

Выпуская в свет одной книжкой Четвёртую и Пятую главы, Пушкин написал Посвящение. Потом оно без малейших изменений появилось в обоих прижизненных изданиях полного «Онегина». Так что там ни одного случайного слова.

Прими собранье пёстрых глав,Небрежный плод моих забав,Бессонниц, лёгких вдохновений,

Незрелых и увядших лет,Ума холодных наблюденийИ сердца горестных замет.Посвящение. 1828.

О романе тут ни слова. Зато прямо — о дневнике. Записи, сделанные за время незрелых и увядших лет. Ума холодные наблюдения, сердца горестные заметы… — это, конечно, дневник. И забавные словечки там могут быть, и забавные случаи, и мысли, пришедшие во время бессонницы — «змеи сердечной угрызенья».

И это не на старте написано, а после экватора, когда уже ясно различал, что не роман.

В романах всегда есть сюжет. Потому что роман — выдумка (хотя бы и реалистичная). Автор заранее знает, что будет с героями через год, через десять лет.

В дневнике сюжета нет. Потому что автор не знает, что будет завтра. И не может понять себя вчерашнего.

Незрелых и увядших лет

— буквально: юношеских и старческих. Да, ему было всего 29, но жить оставалось лишь 8. А мудрость пришла очень рано. Первая глава «Онегина» тому доказательство. Недаром спектакль Вахтанговского театра начинает старый Онегин — Маковецкий. Вот самые первые слова, звучащие со сцены:

Кто жил и мыслил, тот не можетВ душе не презирать людей;Кто чувствовал, того тревожитПризрак невозвратимых дней:Тому уж нет очарований.Того змия воспоминаний,Того раскаянье грызёт.Евгений Онегин. Первая глава. 1823.

Если эти семь строк показываешь человеку на отдельном листке (чтобы не было видно, откуда взяты) и спрашиваешь: «Сколько примерно лет автору?», то наиболее частый ответ: «За пятьдесят». Кто-то говорит «сорок», кто-то «шестьдесят», но 24 — никто. Проверьте на знакомых. (Вдобавок оказывается, что «Онегина» никто не опознаёт.)

Видим: тема ужасных воспоминаний и раскаянья в поэме возникает сразу, в Первой же главе. И «горестные заметы» — последняя строка Посвящения: главная, ударная; камертон ко всему.

Незрелых и увядших лет — вот сообщение о важном изменении, которое случилось с Автором. И это не сторонний наблюдатель отметил, и не о внешности речь, не о морщинах. Пушкин сам сознаёт изменение образа мыслей, личности.

«Прими собранье пёстрых глав», «небрежный плод моих забав» — говорит Пушкин в Посвящении.

«Бессонница моя меня томила, и в голову пришли мне две-три мысли; сегодня я их набросал» (небрежно записал) — говорит Моцарт в трагедии Пушкина.

Слова о небрежных (легкомысленных) забавах не должны нас обмануть. Тут есть кое-что поважнее: неотвязные мысли, преследующие Автора. В том же 1828-м он написал о своих бессонных ночах.

Воспоминание…В то время для меня влачатся в тишинеЧасы томительного бденья:В бездействии ночном живей горят во мне

Змеи сердечной угрызенья;Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,Теснится тяжких дум избыток;Воспоминание безмолвно предо мнойСвой длинный развивает свиток;И с отвращением читая жизнь мою,Я трепещу и проклинаю,И горько жалуюсь, и горько слёзы лью,Но строк печальных не смываю.

Почему «с отвращением»? Что он проклинает? О чём печаль? Ответы есть. Публикуя «Воспоминание», Пушкин исключил весь финал. Но в рукописи он сохранился: