Немоногамия (СИ)

И, тем не менее, когда я выключаю плиту, руки сами собой тянутся к телефону, чтобы просто посмотреть, сколько стоит билет на ближайший рейс домой.

Глава 51.

***

Я беру билет на начало августа и таким образом до вылета остаётся ровно три недели.

Когда проходит оплата, то внутри меня селится непоколебимое ощущение того, что этот шаг — взвешенный и правильный. Чтобы меня дальше не ждало, я знаю, это так.

Это ощущение не пропадает ни работе, ни на досуге. Ни даже тогда, когда приходится объясниться с Вовой.

Я собираюсь рассказать ему заранее, но точно не во время отдыха на озёрах, когда мне приходит сообщение от Рины, а Титов как раз сжимает в ладони мой телефон.

— К твоему приезду всё готово, Маюш, — зачитывает в голос. –

Квартира – бомба.

Вова хмыкает, затем застывает и вскидывает взгляд. Смотрит в упор, хмурится.

— Ты возвращаешься, что ли?

Я отворачиваюсь и нервно дёргаю дверь внедорожника. Сердце громко колотится. Не сказать, чтобы Титов слишком многое ставил на кон, выбрав меня, а не дружбу, но он точно долго боролся с чувствами и особенно с совестью. В итоге — проиграл.

— Тебя не учили, что нельзя читать чужие переписки?

Наклонившись, лезу в бардачок за аптечкой. В последнее время наше общение с Вовой снова вернулось к дружескому — насколько это было возможно.

Мы почти не ругались и ничего не требовали друг от друга. Я было подумала, что Титов смирился, но нет — ненадолго сбавил темп, чтобы потом с новыми силами продолжить.

— Так улетаешь или нет? – настойчиво спрашивает.

Открыв аптечку, нахожу внутри вату и антисептик. Подхожу к Вове и прошу его дать мне руку. Когда он разделывал мясо, то сильно поранился. Рана глубокая — прямо на указательном пальце.

В ответ я коротко киваю, пытаясь предотвратить закручивающуюся над нами бурю. Осторожно вытираю ватой кровь, промываю рану. Вова не дёргается, но продолжает проницательно смотреть. И хотя мой взгляд опущен вниз, я чувствую это как никогда сильно.

— Простишь его? — снова задаёт вопрос.

Я тут же теряюсь и не могу ответить категорично. А Ян? Он простит? Нужно ли? И не поздно ли?

Спустя год, когда эмоции утихли и залегли на дно, я на многие вещи смотрю под другим углом. Бить словами наотмашь кажется не таким уж правильным поступком. Скорее, импульсивным и детским. Понятия не имею как мы могли вариться в адовом молчании все шесть месяцев? Ян, наверное, сильно меня ненавидел. А сейчас?

Вместо этого отвечаю совсем другое:

— Я не ради него улетаю. Работу предложили. Снова в универе.

— М-м…

Закончив промывать рану, возвращаюсь за пластырем. Умом понимаю, что не обязана чувствовать вину, потому что не давала громких клятв и обещаний. Титов и сам, когда упрашивал меня в аэропорту, говорил: «Просто попробуешь, Пчёлка. Не понравится — вернёшься». Но, тем не менее, долю вины я всё же испытываю, и она тяжелым грузом давит на шею.

— Остался пластырь, — произношу наигранно-бодрым тоном и снова подхожу ближе.

Титов стоически переносит все манипуляции и, когда я заканчиваю и хочу отстраниться, перехватывает меня за запястье.

— У него правда кто-то был, — цедит сквозь зубы. — Я звонил Чернову, общался с ним между делом и тот обмолвился, что Каминский таскается на встречи не один…

— Перестань. Ты вообще слышишь меня?

Резко пытаюсь выдернуть руку, но Вова крепко удерживает. Сверлит взглядом, пытается понять мои мотивы. Пульс ускоряется. Я не вру, но почему-то чувствую себя искусной лгуньей.

— Снова обожжешься, только меня уже не будет, Майя.

Его тон звучит строго и предупредительно. Я машинально мотаю головой, словно Титов промахнулся и не попал в цель.

— Сама подую. Тем более, ты так говоришь, словно мы в последний раз видимся. Как-нибудь приедешь в гости, — слегка улыбаюсь.

— Не приеду. Меня там ничего не держит, — Вова шумно выдыхает: — Ты держала.

Я снова пытаюсь выдернуть руку, но в этот раз попытка более удачная. Казалось бы, вот она — свобода, но что-то не отпускает. Я усиленно разгоняю кровь, растирая запястья.

Вова сдаётся, похлопывает себя по карманам. Достаёт сигарету и вставляет её в губы.

— Каминский предупреждал, что я совершаю ошибку, — задумчиво произносит, выпуская тонкую струйку дыма. — Так, впрочем, и вышло.

Бросив взгляд на поляну, у которой расположилась наша компания, замечаю идущую к нам Светлану. Она поглаживает округлый живот. Лицо встревоженное, губы едва заметно двигаются.

— У меня пятого августа вылет. Проводишь? — обращаюсь к Титову.

Он облизывает нижнюю губу, слегка качает головой. В каждом его движении звенит напряжение. Тем не менее, я бы не хотела расставаться врагами — слишком много хорошего было между нами. И речь вовсе не о сексе.

— Вряд ли, — наконец из себя выдавливает.

Когда к нам подходит Светлана, Вова разворачивается и направляется к остальным друзьям. Беременная девушка что-то спрашивает, но он упрямо её игнорирует и удаляется прочь. Разминает ладонью шею, вздёргивает плечами.

Чтобы унять разрастающиеся в груди болезненные ощущения, прикусываю нижнюю губу.

— Что случилось? — с укором спрашивает Светлана. — Поссорились?