Ненавижу тебя любить

— Нет, дорогая моя, придется тебе снова посетить мастер-класс по сборам. Тебе что Лиза говорила? Нужно внимательно одеваться. А ты как оделась?

— Как шушундра? — на голубом глазу спрашивает это ангельское дите.

— Как шушундра, — соглашаюсь я.

— Ур-р-ра! Я — шушундра!

И гулять ей уже не хочется, а вот я бы прошелся. Жаль, курить при дочери нельзя. Вообще, оказывается, это сложно, когда няня уходит в восемь и оставляет тебя в огромном доме наедине с маленькой девочкой, которая еще тянется к отцу и не понимает, за что его можно ненавидеть.

Ксюша

Кажется, будто мне лет шестнадцать и я впервые уехала надолго от родителей.

Я учусь жить. Сняла квартиру: крохотную, с еще советской мебелью, в десяти минутах от конечной станции метро (что уже довольно неплохо). Спасибо деньгам свекра, они дали мне фору. Устроилась на работу: теперь я в форменном платье разношу бизнес-ланчи и кофе в ресторанчике. Он неплохой, почти в центре, со средними ценами. Сюда не ходят гости уровня бывшего, но и дешевой столовой его назвать нельзя. Контингент в основном офисный, а по выходным — семейный. Это со слов других официанток, я же работаю всего второй день.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У меня отваливаются руки, ноги и спина. Невозможно прогнуться в пояснице без боли, к концу вечера голова раскалывается на куски, но я все равно довольна. В первую смену у меня получилась почти тысяча чаевых. Часть из всего полученного мы отдаем персоналу на кухню, часть — в общий котел на случай ушедших столов или недостач, а часть забираем себе. В выходные, говорят, чаевые выше, но меня на выходные еще не ставят. И правильно делают: за два дня я разбила два бокала и чуть не опрокинула на гостя тарелку с супом.

— Ох, Никольская, — администратор сурово качает головой, — смотри у меня.

Я и смотрю. Наблюдаю за другими официанткам, пытаюсь тренировать память, чтобы не записывать заказы в блокнот и с нетерпением жду пятницы. К слову о ней…

— Ирина Викторовна, — подхожу к администратору, — мне нужно в пятницу в половину четвертого уйти, а мне смену поставили.

— Никольская, ты охренела? Второй день работаешь, а уже уйти!

— Ну, пожалуйста! Мне очень надо, я с дочкой встречаюсь. Я отработаю… хотите, в двойном размере отработаю? Чаевые за весь день девчонкам отдам?

— А в субботу ты с дочерью встретиться не можешь?

— Нет. Мы с мужем в разводе, дочь оставили с ним. Я должна забирать ее из сада в пятницу, Ирина Викторовна, я очень прошу! У меня один день в неделю на встречи с ней.

— У-у-у, мать-кукушка, — смеется она, — ни чашку удержать не можешь, ни ребенка. Ладно, Никольская, хрен с тобой. Отработаешь в среду и четверг полные смены и выйдешь в субботу, поняла?

— Да! Спасибо!

В кухню заходит еще одна официантка, Диана.

— Там клиент в кабинке, заказал американо, сэндвич с лососем и просит, чтобы обслужила новенькая. Важный такой, в костюме, пятисотку мне дал за то, чтобы ей отдала стол.

— Так, новенькая, не налажай. Иначе в пятницу пойдешь не пораньше, а навсегда, ясно?

— Да, Ирина Викторовна, я все сделаю.

Дожидаюсь, пока бариста сделает кофе, ставлю на поднос горячий сэндвич с аппетитными кусочками красной рыбы, сливочным сыром и зеленью, и иду к одной из кабинок. Обычно их снимают для празднования или во время свиданий, но сегодня посетитель там один.

— Вы опоздали, — говорю я, ставя на стол приборы и еду. — Мой перерыв уже закончился.

— Извини, пробки, — говорит свекр.

— На метро не пробовали?

— Не злись, Ксения, я не со зла. У тебя будут проблемы?

— Нет, если будете говорить быстро. Я не могу сидеть с вами долго, скоро будет вечерний наплыв клиентов.

Борис Васильевич с интересом рассматривает обстановку.

— А ты молодец. Не сдаешься. Ну что? Получилось?

Снимаю с шеи шнурок, на конце которого болтается сердечко из стразика — безделушка, купленная в Праге. На самом деле это флешка, увидев ее, я практически влюбилась в копеечную цацку. Муж, конечно, мне ее купил.

Свекр тянет руку к флешке, но я накрываю ее ладонью.

— Погодите.

— Что такое? Там разговор?

— Да. От и до, начиная с моего заказа «чай с чабрецом и лимоном» и заканчивая недвусмысленной угрозой Царева. Но я отдам вам запись только после того, как вы ответите на мой вопрос.

— На какой вопрос?

— За что ваш сын меня возненавидел.

— Ксюша…

— Вы отец! Вы знаете, что его мучает, вы обязаны знать! И я хочу эту причину, мне плевать, какая она, я хочу знать, что случилось с человеком, которого я любила! Я должна с этим что-то делать, я отвоевала ЧЕТЫРЕ — вдумайтесь, всего четыре — часа с Машей, но мне мало, я не приходящая няня, я ее мать, и я додавлю свои права. Но мне нужно знать, что происходит. Что я сделала не так.

— Ксюша… — Свекр сокрушенно качает головой. — Ну не могу я, не могу! Ты мать, а я отец, понимаешь? Не могу я тебе взять и вывалить… не мой секрет, понимаешь? Я и так почти потерял сына, я не могу его еще раз предать! Поверь ты мне, Ксюшечка, я бы изменил, если бы мог!