Нэнуни-четырехглазый

— Вот вам бланк протокола допроса. Вопросы мною заданы на левой, а свои ответы будете излагать по пунктам на правой стороне. Под ними и распишитесь. Когда потребуется, вызовем дополнительно.

Мелким, но разборчивым почерком Михаил записал на казенных листах все свои показания и расписался.

В течение лета его вызывали еще несколько раз, пытались запутать, но он неизменно повторял, что обо всем сообщил на допросе 22 мая и добавить к этому ничего не имеет.

Наконец в сентябре состоялся суд. В небольшом темном зале впервые за долгие месяцы на скамье подсудимых снова встретились шестеро молодых шляхтичей. Все сильно изменились: похудели, пожелтели, на лицах лежала печать обреченности. Напротив них, за столом, восседали члены трибунала: презус, аудитор, заседатели — все военные.

Коротко опросив юношей, седоусый презус — штабс-капитан — кивнул головой. Аудитор встал и торжественно зачитал постановление:

— Его высокопревосходительство, командующий Виленским военным округом, генерал от инфантерии Муравьев, ознакомившись с материалами следствия, соизволил утвердить решение комиссии полевого суда, по высочайшему повелению учрежденной в городе Могилеве над мятежниками, бывшими дворянами и студента ми… осужденными за вооруженное участие в действиях Горецкой мятежнической шайки и разграбление казначейства в Горках…

Он откашлялся, обвел сидящих на скамье сверкнувшим из-под очков зловещим взглядом и продолжил:

— Далее зачитываю его высокопревосходительства собственноручную конфирмацию по означенному делу:

«По соображении со степенью вины каждого из подсудимых и более или менее деятельного участия в означенных преступлениях, определяю:

Лишив всех означенных подсудимых дворянского достоинства и всех прав состояния, сослать на каторжные работы на сроки: Ивана Кржистоловича и Михаила Янковского — на восемь лет; Владимира Рабея — на шесть лет; Евгения Лятосковича, Иосифа Лятосковича и Эразма Ростковского — на четыре года. Имущество же всех этих подсудимых конфисковать в казну, а ежели имения к ним еще не дошли, — наложить запрещение на имение их родителей, с тем, чтобы когда части из оных, кои будут следовать им по наследству, были конфискованы. Город Вильно. Генерал от инфантерии Муравьев».

Командующий войсками Северо-Западного края, наместник царя Муравьев недаром получил в народе кличку «Вешатель». Мягких наказаний он не признавал.

Седоусый презус велел всем расписаться в ознакомлении с приговором и обернулся к начальнику охраны:

— А теперь отведите всех в общую камеру.

Вскоре гражданский губернатор Могилева рапортовал Муравьеву о том, что шестеро преступников отправлены с жандармами на лошадях до Смоленска, чтобы оттуда в «Тобольский Приказ о Ссыльных» они были направлены обыкновенным порядком… «О конфискации их имущества сделано должное распоряжение, о чем он имеет честь уведомить его превосходительство господина командующего».

Жизнь перелистнула еще одну мрачную страницу.

Перед отправкой осужденных в Сибирь пани Елизавета Янковская — мать Михаила — добилась встречи с сыном. Грустные и подавленные сидели они на деревянной скамейке плохо освещенной комнаты свиданий. По коридору за дверью шагал часовой.

— У нас с отцом остается тринадцать сыновей и дочь, но от этого моя боль не легче… Ты всегда радовал нас своими способностями и энергией, но, боже мой, кто мог думать — куда приведет твой темперамент! Но ты пострадал за правду, мой мальчик. Обещай мне, что ты всегда будешь честным и твердым, куда бы тебя не забросила жизнь!

— Это я вам обещаю, мама. И вы с отцом не очень беспокойтесь. Я все выдержу, мне кажется, к этому я себя подготовил. Сейчас для меня гораздо тяжелее другое: ужасно тяготит, что я, кажется, разорил всю семью! Нам ведь зачитали, что имения будут конфискованы.

— Об этом ты не думай. Вы все уже почти взрослые, скоро большинство поступит на службу. Боюсь только, помогать тебе нам будет очень трудно. А пока возьми это…

И, благословляя сына в неведомый страшный путь, пани Елизавета надела ему на палец старинный фамильный перстень и, обняв за шею, зашептала:

— Не снимай его, пока все это не кончится. Ты ведь будешь без средств, я не знаю, чем мы сумеем тебя поддержать. Поэтому он может пригодиться, это дорогая вещь…

Она отстранилась, посмотрела ему прямо в глаза в тихо добавила: