Необратимый процесс (СИ)

— Ревнуешь, — ехидно замечает Ви. — Не бойся, у тебя уже есть главный фанат!

— Ты, что ли? — он странно косится из-под извечных очков.

— Кот, — мстительно улыбается Ви.

Наконец, они добираются до комнаты с инструментами — тут и гитара, и барабаны, и еще какая-то херня. С дверью расправляются быстро, и Ви уже довольно цапает себе добычу, настороженно оглядываясь по сторонам, потому что выходит слишком просто. Но, может быть, Джонни прав, и Слейтон правда не очень умный… Она бережно гладит гитару по грифу, но не отваживается тронуть струны.

Когда приходит время убираться, Ви чувствует странное сожаление.

***

Керри быстро переводит ей обещанную сумму, и Ви едва не мурлычет от удовольствия. Они сидят на мягком удобном диване в особняке Евродина, пьют какое-то дорогущее вино, а ей достаются честно заработанные деньги — и разве остаток ее жизни может быть прекраснее? Опьянение бьет в голову. Не то мрачное, тяжелое, когда она глушит виски на ночь, чтобы спать без видений, а теплое и уютное.

— Что будешь делать с гитарой? — спрашивает Ви расслабленно, косясь на инструмент, который лежит рядом с ними. — Слишком хороша, чтобы висеть на стенке, если хочешь знать мое мнение.

Керри молча двигает гитару к Ви. Смотрит, улыбаясь.

— Я не поняла, — честно говорит она.

— Забирайте. Джонни после концерта отдал мне свою, вот я и подумал, что будет справедливо… — Керри качает головой. — Он выглядел очень довольным там, на сцене. Я подумал, что он, может быть, скучает по музыке.

— И ради этого ты, уебище, заставил нас за ней тащиться? — бессильно рычит Джонни. Его гнев слишком наигранный, чтобы Ви поверила, что он правда обиделся, и она тихо смеется.

— Сюрпризы у тебя, конечно! Боюсь представить, как ты предложение делал, — бормочет смущенная Ви.

— И почему я этого предложения не видел, пиздец какой-то! — надрывается увлекшийся Сильверхенд.

— Потому что ты сдох, мудила, — шипит Керри, когда Ви великодушно передает ему слова мертвеца — ей уже впору примерять на себя лавры лучшего медиума Найт-Сити. — Просто взял и умер…

Ви вздыхает, отодвигает драгоценную гитару и обнимает его так, что кости трещат, — потому что кто-то, блядь, должен был это сделать. Кер дергается и тихо всхлипывает, но быстрым нервным жестом утирает глаза.

— Спасибо, — шепчет она. — Научишь меня играть?

Керри кивает, счастливо улыбаясь.

Определенно — не худший из дней, что она в последнее время пережила.

========== 3. одиночество ==========

Ви забывает, что такое одиночество, рассеивает значение этого слова, сбрасывает в изначалье. Она никогда не остается наедине. Джонни постоянно появляется рядом и мелькает, мозолит глаза, изображает что-то — бессмысленный спектакль, доказывающий миру, что он еще живой. Он вечно говорит, даже если не показывается, комментирует каждое ее действие едко. Но дело не только в этом. В чувстве… присутствия, о котором Ви раньше слышала в фильмах про потустороннюю дичь.

Сначала ее тело думало, что они в опасности — потому что уебок первым делом полез драться, вот она и ходила нервная и настороженная. Но со временем Ви привыкает, перестает напрягаться. Место безумной взвинченности занимает какое-то новое чувство — ощущение, что, куда бы она ни пошла, она не останется одна. Что ее дернут в сторону от пули, если зазевается, что Джонни рявкнет, если враг приблизится справа, что он пошаманит над камерами…

Он настырно охраняет ее тело. Ее саму. Их.

И Ви иногда проще расслабиться и признаться, что так ей даже спокойнее, несмотря на вирус, выгрызающий ее мозг. Никогда она не чувствовала себя частью чего-то большего — с тех пор, как познакомилась с семьей Джеки, запросто принявшей девчонку с улицы, которую друг приволок домой, как котенка. Но та эйфория прошла, скатилась медленно, а смешанные восторг и ужас от соседства с Джонни все никак не пропадают.

— Всегда была одна, — говорит Ви, когда они философски курят на причале. Ядовитые воды плещутся внизу, и она не рискует опускать ногу, чтобы коснуться гладкой смолянистой поверхности — жалко любимые берцы. — Но сейчас у меня хотя бы есть шанс сдохнуть не в одиночестве, и это меня немного радует.

— Если позволишь, я буду с тобой до конца, — говорит Джонни непривычно серьезно, как будто приносит нерушимую клятву.

— Почему это я должна не позволить? — Ви все равно находит, за что зацепиться, ворча.

— Та фарфоровая сука, Ханако… Она определенно предложит выход, но на своих условиях; у «Арасаки» есть технологии, чтобы… — он взмахивает руками. — Ну, разделить нас. Возможно, в какой-то момент это покажется тебе заманчивым, и я…

Он как будто сам не уверен, как отреагирует, если Ви решит продать его «Арасаке»! Она чувствует вскипающую злость — совершенно точно, ее собственную. Как будто зверь ревниво ворчит и не хочет даже думать…

— Нет, Сильверхенд, так просто от меня ты не отделаешься, — говорит Ви. Идет к мотоциклу, по дороге пиная мелкие камушки, потому что злость еще не улеглась. — Поехали домой? Хочешь какое-нибудь кино глянуть на ночь? — довольно ухмыляется она. — Как смотришь на «Венома»?..

— Это тупой фильм, Ви.