Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет

Он долго стоял перед новым сиденьем. Потом подошел, осторожно опустился на подложенную для мягкости подушку, набитую нежнейшим пухом, и погрузился в размышления.

Гридницу построили его предки, жившие за много поколений до него. Когда-то здесь сидел отец, а до него отец отца. В гриднице было мрачно, стены потемнели от времени. И когда в ней царило безмолвие, как теперь, Сигурду казалось, что его незримо окружают те, кто сиживал здесь прежде.

Теперь он сам ярл. Ему предстоит сплотить вокруг себя воинов. Он будет отдавать приказания. И раб, и бонд кинутся исполнять его волю, стоит ему только пальцем шевельнуть. Потребует он, например, жареного мяса, и серебряное блюдо с мясом тотчас явится на столе. Потребует мягкого белого хлеба, и раб, как верный пес, помчится за ним в кладовую. Он только глянет, и к его почетному сиденью подойдет скальд и произнесет хвалебную песнь. Возможно, она будет начинаться так:

«О, великий ярл, ты любишь резать по дереву, но ты не обычный резчик…»

Сигурд несколько раз повторил эти нескладные слова, чтобы услышать, как они прозвучат в гриднице. Он остался доволен своим сочинением и радостно засмеялся.

— Что ты сказал, ярл?

Сигурд вздрогнул. Он и не заметил, как в гридницу вошли люди. Перед ним стоял Торарин Резчик, а за ним — жена ярла с кувшином меда в руке.

— Стало быть, ярлу нравится новое сиденье?

— О… очень… — запнулся Сигурд.

Он коснулся пальцами извивающихся змеиных тел.

— Будь уверен, в доме ярла для тебя всегда найдется работа, — сказала жена ярла и подала Торарину Резчику кувшин, предварительно отпив немного меда.

Взяв кувшин, Торарин поклонился так низко, что мед выплеснулся через край.

— Спасибо на добром слове, хозяйка. Но меня уже донимает старый зуд: люблю бродить по свету. И так я у вас засиделся.

— Что ж, не станем тебя удерживать, — сказала жена ярла. — Однако надеюсь, что ты еще не раз посетишь нашу усадьбу. А теперь скажи главное: какую плату ты требуешь за свою работу?

— Труда я положил немало, — ответил Торарин. — Тут целый год моей жизни.

— Мы все это знаем.

— Это моя лучшая работа, такой резьбы еще не выходило из-под моего резца, — продолжал Торарин. — С покойным ярлом у нас был уговор, что я сам назову цену за свой труд.

По знаку хозяйки двое слуг внесли позолоченный сундук. Склонившись над ним, жена ярла отперла его бронзовым ключом из своей связки.

— Спору нет, Торарин Резчик, твоя работа выше всех похвал. Так смотри же! — Она повернула к нему сундук так, чтобы он увидел блеск серебряных монет. — Сколько серебра ты хочешь?

Торарин мельком глянул на сундук. Потом в упор посмотрел на жену ярла.

— Нет, хозяйка, мне серебра не нужно. Я хочу получить одну из твоих рабынь. Отдай мне Эдду!

Сигурду показалось, будто его ударили по лицу. Он был готов отдать что угодно: золотые кольца, лучших коней, даже корабль. Но Эдду…

Жена ярла захлопнула сундук и рассмеялась.

— Да ведь она старая! Ты, видно, выпил лишнего, Торарин.

— Пока что я не отведал и капли твоего золотистого напитка, хозяйка. А потому знаю, что говорю.

Жена ярла покачала головой.

— Это должен решить Сигурд. Он получил Эдду в подарок, когда родился на свет. Она принадлежит ему.

Резчик перевел взгляд на Сигурда, он ждал ответа.

— Я… мне нужно подумать, — заикаясь, проговорил Сигурд и отвернулся, пряча лицо от света очага.

Поклонившись, Торарин Резчик выпил мед и покинул гридницу.

— Старая рабыня! — фыркнула жена ярла, когда они с Сигурдом остались одни. — У нас полно молодых и здоровых девок. А он выбрал Эдду. — Она смеялась, хлопая себя по коленям. — Недаром говорят, любовь зла.

* * *

Сигурд тяжело вздохнул. На душе у него было тоскливо. Глаза жгло от подступавших слез. Ну кто бы подумал, что так обернется.

Эдда всегда была рядом с ним. Его первые впечатления в этом мире: тепло ее кожи и удары ее сердца. Глаза, полные неведомой скорби. Губы, бормотавшие чудные слова, непонятные песни. Но эти песни успокаивали его, убаюкивали и прогоняли страх.

Со временем он понял смысл этих песен. Они рассказывали о земле, которой он никогда не видел. О ее теплых ночах, о луне, низко висевшей над фруктовыми садами. О маленьких, крытых соломой домиках, о женщинах и ребятишках, собиравшихся у деревенского колодца. Когда он закрывал глаза, мир Эдды становился ему родным и близким. Он как будто чувствовал запах цветов и слышал веселый смех быстрых кареглазых детей.

— Как ты попала в наши края, Эдда? — спросил он однажды, еще совсем маленький.

Глаза Эдды почернели, как угли. Он не мог угадать, о чем она думает.

— Нашу деревню разорили и сожгли, — коротко ответила она. — Меня взяли в плен и на корабле привезли сюда.

— А если бы тебя не сделали рабыней, Эдда?

— Тогда я жила бы в стране франков, у меня был бы свой дом, усадьба, я бы работала на себя. Может быть, у меня была бы корова, гуси, осенью я собирала бы винные ягоды. И уж наверное не зябла бы по ночам так, как здесь, — улыбнулась она и погладила Сигурда по волосам.