Необычное и обыкновенное

Я сделал ещё пару шагов, развернулся и кинулся к тому месту, где полусидел-полулежал Итан, ещё не пришедший в себя. Если я схвачусь за ту "сосульку", то, может быть, мне удастся удержаться...

Да, надежда — глупое чувство, но я не буду стоять и ждать смерти.

Мой бег почти тут же перешёл в шаг. Уже не просто ветер, а настоящая буря била мне в лицо, силясь уволочь за собой в дверь. Дышать невозможно. Потоки тёмного воздуха приносили с собой отзвуки стонов, криков и жутких смешков. А ещё тревогу, отчаяние и страх. Ничего не получится, мне не дойти. Зачем сопротивляться? Меня ведь всё равно уже приговорили. Надо быть послушным — лечь и помереть. Может, обо мне сагу сложат. Или песню, хотя бы.

Я сильно-сильно прикусил губу. С трудом поднял руку и ущипнул себя. Давай, соберись! Иди!

Встречный ветер выл, бесновался и швырялся сгустками тьмы. Каждый шаг выматывал меня сильнее поединка, трудной работы и бессоницы вместе взятых.

Вот бы перехватить хоть немного воздуха. Но это так же бессмысленно, как пытаться напиться, попав в бушующее море в шторм.

Ветер валил с ног, пробирался под одежду, замораживая кожу и, кажется, даже кровь в венах.

Но я шёл. Шёл не видя ничего, кроме сияния амулетов на шее брата.

Может, мне не победить, но я не сдамся. Никогда!

И ещё один шаг, и ещё. И вот последний.

Я схватился за каменный столб — и в этот момент ветер, буря, ураган — словом, мощный порыв приподнял меня и грохнул о камень. Я задохнулся, втянул в себя беснующуюся вокруг тьму и отчётливо понял, что следующего такого удара мне не выдержать.

А вокруг уже не шепталось и стенало — выло, ревело и билось нечто огромное, чудовищное и тёмное.

Меня хлестало и дёргало. Чьи-то лапы хватали меня за ноги и пытались оторвать от столба. Чьи-то когти впивались в мои пальцы, обдирая их в кровь, до костей. Что-то прыгало мне на плечи, прижимало к камню и давило так, что я даже кричать не мог.

Амулеты Итана то ли погасли, то ли скрылись от меня в густом водовороте темноты. Я уже не знал, там он, в паре шагов от меня, где я видел его в последний раз, или нет.

Вой, гул, визг, рёв слились воедино, оглушив меня. Звуки бились не только в ушах, а по всему телу, царапая кожу, сдавливая мышцы и кости.

Новый свирепый порыв поднял меня. Дёрнул. Ещё раз. И мои ослабевшие, скользкие от крови пальцы разжались — тьма меня опутала и рванула в глубину пещеры, чтобы похоронить навеки.

Но кто-то больно схватил меня за ладонь.

— Марк!

Я изо всех сил ухватился за тонкие пальцы брата.

— Марк!

Он вцепился второй рукой в моё запястье и потащил меня к себе.

Тьма взвыла и потянула меня за собой. Страшный рывок словно освежевал меня, вышиб дыхание. Брат пытался меня удержать: его ногти пропахали борозды в моей коже, но чудовищный вихрь оказался сильнее. Меня мотало и било, словно тьма была водоворотом. Холодно. Больно. Страшно. Как же холодно.

Казалось, прошла вечность, но на самом деле сердце успело стукнуть в груди всего три раза.

Громко хлопнула дверь, высветив своды пещеры яркой вязью рун, и в следующее мгновенье я гулко ударился о гигантскую створку, ссадив кожу на скуле. Рухнул на пол, неловко подвернув руку. Меня столько раз швыряло и колотило, что тело уже устало болеть.

Я просто лежал в темноте и ничего не чувствовал.

Дверь закрыта, и Зло внутри. А остальное неважно.

— Марк... — сорванный голос Итана слышался слабо, но это был единственный звук в темноте.

Брат зовёт меня. Я поднялся и побрёл на голос. Дошёл до него — двадцать медленных шагов, и это усилие опустошило меня до дна. Я рухнул у его ног и закрыл глаза: вот бы поспать хотя бы час-другой.

— Марк, — хрипло прошептал брат. — Ты простишь меня?

Я улыбнулся, не открывая глаз: вот глупый!

Ещё растить тебя и растить.

Пламя (городское фэнтези, расследование, другой мир)

Наш город никогда не спит. В нём прожигают жизни тысячи людей и нелюдей. Его неоновые огни сияют ночь напролёт, затмевая и звёзды, и луну.

Впрочем, в небо всё равно почти никто не смотрит. Зачем? Ведь всюду блеск и красота, всюду горят вывески, фонари, рекламные стенды. Светятся витрины и фары дорогих машин. Сверкают огнями махины аттракционов, сверкают бриллианты в колье богатых дамочек, сверкают улыбки их состоятельных мужей.

Городу нравится быть Городом Тысячи Огней. На каждом углу фаер-шоу. В каждом ресторане мясо фламбе и коктейли с огоньком.

И всё это великолепие то и дело подкидывает нам работёнку.

— Трой! Эй, ты чё, уснул? — Большой Бо хлопает меня по плечу и улыбается во все сорок восемь зубов.

Бо — огненный волк, обращённый, как и почти все остальные в пожарной части.

— Чего тебе?

— Слыхал? Тачку Чезаре подожгли в ночную смену!

— Того, который отец или сын?

— Молодого! Который у нас теперь актёр!

Старый Чезаре — член городского совета. Его сын — двадцатилетний прожигатель жизни — недавно и правда снялся в кино и получил приглашения сразу от трёх режиссёров. Возгордился, зазнался, а кому-то это, видимо, пришлось не по душе. Бывает.

— Новую тачку! — продолжает веселиться Бо. — В драконах и всполохах. Круть же!