Необыкновенные приключения юных кубанцев (СИ)

И будто после дрёмы сильной Гробовщики ожили вновь:

В их жилах заиграла кровь, Угасший разум прояснился, Вернулась речь и бодрый дух.

Они переглянулись вдруг, Афоним к другу обратился:

— Ты не заметил, я не спал?

Ананий лишь плечьми пожал…

Затем вернулись к драндулету, Впрягли вздремнувших лошадей, Поехали. Боясь при этом в пути заговорить о ней.

Решив, что это — наважденье, Всего лишь сонное виденье, Приплёвшееся одному, И каждый думал — лишь ему.

Ведь что греха таить, такое Случалось с ними иногда:

Упьются на ночь и тогда Кошмары снятся с перепою…

Но вот они уж дома снова.

Стемнело. Время отдыхать.

Не говоря о н е й ни слова, Решили вместе ночевать.

Оно и раньше так случалось, Что утром вместе просыпались.

И так бывало потому, Что в двухсемейном их дому Других жильцов уж не осталось:

Забрав детей, супруги их Давно оставили одних — Терпеть пьянчуг они устали.

Но мысль о выпивке у ту ночь Детины оба гнали прочь.

Со стороны посмотришь — скажешь, Что каждый безмятежно спит.

Да и послушаешь, то даже Услышишь, как во сне храпит.

Но это — видимость. На деле Дружки не спали. И хотели Лишь показать, что, мол, его Не беспокоит ничего.

Как будто не было погоста, Не знал не ведал, что о н а Сегодня, лишь зайдёт луна, Пожаловать грозилась в гости И заварить крутой ухи…

Пропели полночь петухи — И тотчас стены задрожали Поднялся вой, галдёж, содом, И стекла в рамах дребезжали, И всё ходило ходуном.

Внезапно с треском дверь открылась, И на пороге появилась, Прошедши сквозь земную твердь, Седая, серая, как смерть, Цыганка… И злорадный хохот, исторгся из коварных уст; Зубовный скрежет, лязг и хруст, Невидимый зловещий топот Дружки услышали вокруг…

Они было вскочили вдруг, Но ноги тут же отказали; Хотели вскрикнуть, но слова Чуть слышно с языка слетали И были внятными едва…

Один дрожит, как в лихорадке, Другой в трясучке, как в припадке, И оба с ужасом глядят, Как будто перед ними ад.

А ведьма вот, совсем уж рядом Почти у самого виска Её костлявая рука, свирепый взгляд…

Могильным смрадом Шибает в ноздри; из очей Искрится жар, как из печей…

Детинам некуда деваться И жён на помощь не позвать…

А ведьма стала издеваться:

Кусать и дёргать, и щипать, Таскать за волосы; под ногти Занозы загонять и когти Совать то в ноздри, то под глаз, И каждому помногу раз…

Хрипел Афоним контроктавой, Чуть слышно стоны издавал; Ананий только ртом зевал В ответ на вывихи суставов…

Но кукарекнул лишь в селенье Вторично в эту ночь петух, Как издевательства, мученья И пытки прекратились вдруг:

Цыганка, вздрогнув, отступилась.

Лицо досадой исказилось:

Ей не хватило тех часов, Чтоб доконать гробовщиков.

Она зловеще прошипела:

— Благодарите петуха — Он сохранил вам потроха, Швырнуть шакалам не успела…

Но я вас завтра навещу И своего не упущу!

Наутро оба, еле-еле Поднявшись, вышли на крыльцо.

Тряслись поджилки и зудели Суставы, мышцы и лицо.

Тошнило, будто с перебору; Но ведь вчера и разговору, Насколько помнили они, О пиве-бражке — ни-ни-ни!

Пора задать лошадкам корму, Пернатых выпустить во двор, Прошло полдня, но до сих пор Они прийти не могут в норму…

И на прохожих, как назло, Пока что им не повезло…

Но вот в раскрытые ворота Неспешно к ним вошёл старик; Почудилось, окликнул кто-то, И он зашёл сюда на клик.

Седой, как лунь, согбен годами, Он поискал вокруг очами, Ладонью притенив лицо, И обнаружил молодцов.

Преодолел две-три ступени и, словно выбившись из сил, Остановился и спросил:

— Что это с вами, люди-тени?.

Какой такой коварный враг Вам лица изукрасил так?

Детины честно рассказали, Не умалив проступок свой, О том, как сдуру обобрали Цыганский табор кочевой И чем за это поплатились, Когда с погоста возвратились; О том, что ждет их в эту ночь — И некому в беде помочь…

И молвил старец им с упрёком:

— Давно известно на миру, Что жадность не ведёт к добру; Да будет это вам уроком!

Я вашу, так и быть, беду Для перворазу отведу, Но при условии едином:

С Зелёным Змием не дружить, Вернуть семью и ладно жить, Как подобает христианину!

И вот настала ночь вторая, Тревожный приближая час…

Наш старец Магию читает, Афоним пьёт, но — только квас; Топор, воткнутый в половицу, Виднеется среди светлицы; Ананий крестится, но всё ж Его одолевает дрожь…

А ровно в полночь повторились Вчерашний скрежет, вой и гром:

Качался пол и трясся дом.

И беспрепятственно явилась Цыганка грозная в дверях.

Увидела топор — и «Ах!.. «Воскликнула, как простонала; Хотела выскользнуть за дверь, Но та захлопнулась. Знать стала Ей неподвластна уж теперь.

— А, добрый вечер, дорогая! — Сказал ей старец и, вставая, Рукою поманил: — Иди Немного с нами посиди!

Хоть стол не сильно впечатляет, Зато отличный нынче квас У нас имеется. Сейчас Нальём, он жажду утоляет…

Ну, ну, ещё, ещё шажок!

Ты не стесняйся нас, дружок…

Цыганка раз, другой шагнула, Дрожа при виде топора.

Сегодня вид её сутулый Совсем не тот, что был вчера.

Смиренно на колени пала, Воздела руки, застонала, И с кровью пополам слеза Наполнила её глаза:

— О добрый маг, не будь суровым!..

Возможно, я и не права.