Необыкновенные приключения Синего человека

Приближенных Генипы зарезали, тела расчленили и тут же принялись готовить обед. Однако большинству соплеменников вождя удалось бежать.

Онса прекрасно знал: индеец всегда голоден; нет лучшего способа обуздать гордыню, чем посадить его на вынужденную диету. Так он и поступил, объявив Генипе, что тот не получит ни крошки, пока не откроет тайну.

Генипа не сдавался. Онса спокойно продолжал пировать, терпеливо ожидая, когда голод урезонит арестанта. Но напрасно! Упрямец стоял на своем, ибо понимал: как только он откроет секрет кураре, Онса немедленно убьет его.

В конце концов терпение верховного вождя лопнуло, и он перерезал горло жене Генипы, бросив еще трепещущее тело ему под ноги. Отчаявшийся, измученный голодом, Генипа поклялся швырнуть Онсу живьем на съедение презренным броненосцамnote 144.

По-прежнему пьяный Онса лишь рассмеялся в ответ. И вскоре труп одного из сыновей гордеца оказался рядом с растерзанным телом матери.

Горе и отчаяние придали силы Генипе. Ему удалось разорвать опутывавшую руки веревку, но сломать высокую изгородь лачуги было немыслимо, и Генипа решил сделать подкоп. Невероятно, но, не имея никакого оружия, даже палки, он собственными руками прорыл узкий проход под мощным деревянным частоколом.

Однако многодневный голод, страшная тропическая жажда, долгое заточение, смерть близких – слишком много для одного человека. Генипа внезапно почувствовал, что больше не в силах сопротивляться. Тогда он спокойно улегся на землю и стал ждать смерти.

Мы уже упоминали об основной черте характера индейцев. Они хладнокровны, если не сказать равнодушны. Кроме того, – пассивны. Ожесточившись, Генипа – случай редкий – рванулся было к свободе, но как только увидел бесполезность своих усилий, моментально сдался.

Но вдруг луч солнца осветил умирающего. До того, как хижина вновь погрузилась во тьму, он успел заметить новых пленников. Это были белые. Генипа не мог ошибиться, ведь он ясно расслышал стук обуви. Они помогут, конечно, помогут. Возможно, даже сумеют отомстить.

Наконец Генипа услышал голос. Он узнал его. Сколько бы времени ни прошло с их последней встречи, ему не забыть голоса друга. Бледнолицый приехал с другого берега Большой Соленой реки (так индейцы называли океан). Они прожили бок о бок долгие годы. И если правда, что друзья познаются в беде, то сейчас это самое время проверить.

– Жамали!.. Это же Жамали!.. – Генипа никогда не мог произнести правильно имя Жан-Мари, индейцам вообще с трудом даются европейские языки.

Жан-Мари, пораженный и несказанно обрадованный неожиданной встречей, заметил наконец, что его приятель еле дышит.

– Да ведь он умирает! Генипа! Друг! Не умирай! У нас есть к тебе дело.

– Есть!.. Пить!.. – прошептал индеец по-французски.

– Смотри-ка! Он разговаривает по-нашему, – удивился Беник.

– Я обучал его французскому, а он меня – своему, – отвечал Жан-Мари. – Проклятье! Мне нечего ему дать! Хоть бы крошечку хлеба!

– Матрос, – тихо произнес Ивон, – у меня в кармане завалялся кусочек бисквита. Он совсем засох, но все же сгодится. Быть может, это спасет индейца от голодной смерти.

– Давай, давай, родненький мой! Ты лучший из юнг, настоящий парень! Эй, приятель! Погрызи-ка вот это. А мы подумаем, как бы раздобыть тебе воды. Черт побери! Если бы ты мог напиться кровью, я, не задумываясь, вскрыл бы себе вены. Ты делился со мной последним куском, последней миской фасоли, я не забыл, как ты не жалел своей жизни, чтобы спасти мою.

Несчастный индеец жадно вцепился в сухарь, глодая его, словно кость. И силы вернулись к нему. Однако Жан-Мари, ничего не делавший наполовину, собрался уже было вскрыть себе вену. Лишь случай, счастливый случай помешал ему переступить черту, за которой самоотверженного бретонца почти наверняка ждала смерть.

Уже некоторое время снаружи слышался шум и вой ветра. Наконец разразилась буря. Пошел сильный ливень. Крыша их убогой лачуги протекала. Ручейки струились по стенам и исчезали в вырытом Генипой подкопе. На полу образовалось зловонное месиво. Но никто не обращал на это внимания. Индеец ловил капли дождя и глотал с той же жадностью, с какой минуту назад ел.

– Ну, а теперь поговорим! – Жану-Мари не терпелось узнать, каким образом его друг очутился здесь, в столь плачевном положении, почему урити оказались во власти людоедов.

Немного погодя он добавил:

– Рассказывай побыстрее, мы торопимся. Нужно поскорее выбраться отсюда, трупный запах просто невыносим…

– Это моя жена и мой малютка, – с горечью произнес индеец. – Онса убил их и бросил сюда…

– Как! Этот мерзавец убил их? Какое горе! Надо было давно пустить ему пулю в лоб… Но тогда меня и моих друзей тут же закололи бы. Терпение! Еще не все потеряно. Револьвер при мне, и клянусь честью матроса, первая пуля – ему! Этому негодяю!

– Не трогай его… Он принадлежит Генипе… Знаток кураре сам отомстит за жену и сына.

– Ну что ж, друг, я понимаю. Будь по-твоему. Это дело чести. Во всяком случае, будем рядом, если что. Можешь на нас положиться!