Необыкновенные приключения Синего человека

Ивон выскочил из лодки и мигом вскарабкался на бревно. Крокодил заметил мальчика, усевшегося в двух метрах от его пасти. Взбешенный, он ринулся вперед.

— Торопитесь! — вскричал мальчуган. — А не то я отчалю один.

Трое мужчин еле успели забраться в лодку. Жан-Мари бросил неграм деньги, поблагодарил еще раз, и диковинное судно пустилось в плавание. Бывший сержант занял место на корме, дабы управлять им.

Предсказания двух африканцев сбылись, ибо ни один, даже самый сильный, матрос на королевских галерах не отдавался работе с таким жаром, как плененный кайман.

Берега проносились мимо с неимоверной быстротой. Трое пассажиров, включая Ивона, наслаждались путешествием, а четвертый задавал направление судну, то и дело налегая на хвостовое весло.

Подгоняемый голодом, а возможно и страхом, крокодил трудился вовсю. Тантал[115] — так с легкой руки Беника стали его называть.

— Кажется, наша лошадь понесла! — улыбался Жан-Мари. — Эй! Ивон! Ну, как ты там?

— Все в порядке, матрос!

— Не заснул?

— Одним глазом посматриваю!

— Добро, мой мальчик.

С наступлением ночи никто не изъявил желания спать, и плавание продолжалось.

С первыми лучами солнца их взору открылась живописная равнина.

Кайман зафыркал. Он явно запыхался.

Тантал был голоден. Тантала мучила жажда. Тантал утомился. Его коротенькие лапки работали медленнее, чем накануне.

— Матерь Божья! Бьюсь об заклад, что он давал семь узлов. Вот это работа! Не сделать ли нам остановку?

— Причаливаем! — скомандовал Беник. Он был старше всех по званию, и его единогласно избрали капитаном.

Самое время. Силы Тантала на исходе. Он кашлял, напрягался, сбивался с ритма и без толку барахтался в воде.

Лодка причалила к берегу. Это было последнее усилие загнанного животного. Из горла его хлынула кровь, он испустил предсмертный хрип и застыл неподвижно.

Ивон, долго сидевший в неудобной позе, очень устал и даже не смог сразу подняться на ноги. На берег мальчуган выбрался на четвереньках, затем встряхнулся, разминая онемевшие ноги.

— Пожалуй, нужно отвязать зверя, — сказал Беник. — Пока он выполнял роль буксира, все было в порядке. Но теперь это только обуза.

— Берегитесь! — вскричал Феликс. — Кайманы живучи! Берегитесь агонии!

— Черт побери, палка выпала из его пасти!

— Я знал это, — гордо проговорил Ивон.

— И ничего не сказал!

— Я заметил еще вчера, когда отчаливали.

— Почему же ты молчал?

— Не такой я дурак! Вы бы сменили меня на посту и дело не пошло бы так быстро.

— Несчастный, а если бы крокодил сожрал тебя?!

— Дядя! — отвечал отважный юнга. — Не вы ли говорили, что я включен в состав экипажа на правах матроса, на равных правах со всеми? Так вот: я выполнял приказ, как подобает истинному моряку!

— Ивон, друг мой, — Феликс по-мужски пожал мальчишке руку, — ты настоящий герой.

ГЛАВА 6

Отдохнувший светлеет, взволнованный чернеет. — Предположение Беника. — Синий попугай мамаши Бигорно. — В путь. — Обитатели леса. — Одни в чаще. — На последнем дыхании. — Река. — Жан-Мари — умелец и музыкант. — Индейцы. — Холодный прием. — Страшная кухня. — Отрубленная голова.

События разворачивались с такой головокружительной быстротой, что за все это время Феликс Обертен едва ли имел возможность поразмыслить о своем недуге. Речь до сих пор шла о спасении своей шкуры, а белая она или синяя, не имело серьезного значения. Главное было защитить жизнь и свободу. В этом, как мы убедились, Феликс преуспел. Теперь, когда главная опасность осталась позади, можно было перевести дух. Отдых, однако, никак не мешал парижанину думать.

— Почему и каким образом я, белый человек, чьи предки всегда гордились чистотой своей крови, оказался синим?! Помню, как сейчас, ужас при виде собственного отражения. С той поры ничего не изменилось, мне не стало лучше. Хорошо, что нет зеркала, иначе не отрывал бы глаз от удручающей картины. Недавно, увидев свое отражение в воде, я решил, что посветлел. Но боюсь, это лишь самообольщение. Мои милые товарищи тоже пытаются успокоить себя и меня. Спрашиваю в стотысячный раз: почему я стал индиго? Цветные бывают желтыми, красными или черными, но не синими! Если бы я еще стал негром, краснокожим или китайцем, у меня были бы сородичи. А так я единственный в своем роде, уникальное чудовище. Эй, Ивон! Ну, как ты находишь меня сегодня?

— Вы посветлели, заметно посветлели!

— Но ты говоришь это каждый день!

— Нет, месье, каждое утро.

— Почему каждое утро?

— Потому что утром вы кажетесь мне менее синим. И не только мне. Дядя и Жан-Мари тоже замечают это.

— Так оно и есть, месье, мальчишка говорит правду. Когда вы отдохнете, синий цвет становится менее заметен.

— То есть вы хотите сказать, что я синею временами, когда сильно переутомляюсь.

— Именно!

— Странно!