Необыкновенные собеседники

А несколько месяцев спустя Александра Михайловна была в Москве и жила в наркоминдельском особняке на Софийской набережной. Мы с Сухановым пришли навестить ее. Сидели в большой гостиной во втором этаже. В углу на подставке стоял написанный углем портрет Шаляпина — великий артист когда-то подарил его бывшему владельцу особняка.

Александра Михайловна с удовольствием вспоминала «кра-синские триумфы в Норвегии», спрашивала, пишем ли книги о нашем походе, а узнав, что моя уже печатается в издательстве «ЗИФ», попросила непременно прислать ей, как только книга выйдет.

Потом еще одна встреча — мимолетная и последняя: у здания «Метрополя». Она шла от площади Дзержинского — медленно, тяжело, вся какая-то погрузневшая, постаревшая, в меховом зимнем пальто. Узнала — остановилась, интересовалась судьбами красинцев — кто где, чем занят?

— А вы опять в Осло, Александра Михайловна?

— Кажется, нет... Милый Осло! "

Вскоре я прочитал в газетах о назначении ее советским полпредом в Стокгольм.

БЕТАЛ

КАЛМЫКОВ

I

ри белых офицера с фронта прибыли в Нальчик после очередного отчаянного боя с большевиками. Они явились в белогвардейский штаб и остались в нем на ночь. Утром все трое вышли на балкон, и перед толпой, собравшейся под балконом, с краткой воспламеняющей речью выступил один из троих. Как ни была кратка его речь, еще прежде чем он окончил ее — ора-

тор на глазах жителей Нальчика сбросил с себя мундир, сорвал наклеенные усы, и народ под балконом узнал в мнимом белогвардейце своего прославленного героя Бетала Калмыкова. Белогвардейские мундиры его спутников, сброшенные с плеч, уже валялись у них под ногами. Прежде чем белогвардейцы в городе Нальчике успели опомниться, окружное белое правительство было арестовано. Бетал Калмыков возглавил борьбу кабардино-балкарцев за освобождение.

Рассказ о том, как белый офицер в штабе белогвардейцев превратился в знаменитого вождя кабардино-балкарцев Калмыкова — только один из множества записанных и незаписанных рассказов об удивительной жизни этого необыкновенного человека, некогда командующего кабардино-балкарской Красной Армией, соратника Кирова и Орджоникидзе в годы гражданской войны на Кавказе.

В 1935 году в Нальчике один из его ближайших помощников, и поныне работающий в Кабарде, Звонцов, показал мне характерную выписку из «личного дела» секретаря КабардиноБалкарского обкома Бетала Эгидовича Калмыкова:

«С 1917 года участвовал во всех съездах Кабарды, организовывал крестьян против Временного правительства. Очень много работал, так что трудно все описать. В 1918 году проводил мобилизацию в Красную Армию в Кабарде, участвовал с отрядом, полком и дивизией во всех боях против контрреволюционеров. Все трудно написать и очень много бумаги потребовалось бы».

Действительно, полный перечень событий жизни Бетала Калмыкова легко превратил бы папку с его «личным делом» в объемистый увлекательный роман. В дни, когда мне посчастливилось быть гостем Бетала Калмыкова в Нальчике и сопровождать его во многих и частых поездках по Кабарде и Балкарии, он был уже героем десятков легенд и песен народа. Много лет спустя число этих легенд и песен бесконечно умножилось. В Кабардино-Балкарии сложился и, пожалуй, все еще ширится эпос, посвященный легендарному кабардинцу Беталу. Мы называли его по имени-отчеству — Бетал Эгидович. Но для кабардинцев и балкарцев он был просто Бетал. В какое бы кабардинское или балкарское селение ни приезжал он, старики, женщины, дети, мужчины Кабарды и Балкарии называли его просто по имени. Для всех них он был их Бетал. «Наш Бетал»,— говорили о нем.

В 1961 году в нальчинском парке на фоне зеленых гор воздвигнут памятник Калмыкову. Об этом сообщили газеты, и в заметках, посвященных открытию памятника, о Бетале Калмыкове писали как о национальном герое кабардино-балкарского народа.

Он стал героем эпоса своего родного народа.

Я бывал у него в годы его нараставшей славы. Приехал к нему по мысли Максима Горького,—-в то время работал в редактируемых Горьким журналах «Наши достижения» и «СССР на стройке».

В Нальчик к Калмыкову я ездил дважды. Первый раз осенью 1934 года недели на две. И второй —летом 1935 года месяца на три. И в этот второй приезд отношения с Калмыковым стали менее официальны. Я не только много путешествовал с ним по кабардино-балкарским колхозам, не только часто бывал у него в обкоме и беседовал с ним, но вместе с женой жил у него на даче. Посещал Калмыков нас и в нашей гостинице в Нальчике. Я знал его и как секретаря Кабардино-Балкарского обкома, и как гостеприимного хозяина дома и хлебосола, и как спутника в поездках но области и во время прогулок в горах.

И все же всех этих встреч и даже долгих бесед прохладными вечерами на террасе дачи Адыл-Су в Баксанском ущелье было бы недостаточно, если бы не бесчисленные и почти песенные рассказы о нем людей, его окружавших,— друзей, сотрудников, соратников в боях гражданской войны и товарищей, сопровождавших его на Эльбрус!