Необыкновенные собеседники

Он был благодарен человеку за то, что тому интереснее жить.

Калмыков потом объяснял колхозникам:

— Это и есть цель всех наших стараний — чтобы вам было жить интереснее! Не то главное, что сытнее, а то главное, что вам интереснее!

Калмыков неожиданно расшифровал это «интереснее», как «красивее».

— Жить красивее! .

В Нальчик прибыл известный американский журналист Луи Фишер. Он много наслышался и начитался о Калмыкове. Американец пожелал проверить, не пропаганда ли, не выдумка ли все, что пишут об этом необыкновенном секретаре обкома.

Вместе с Луи Фишером я побывал в Кенжи. Нас познакомили с учительницей Кенжинской школы, молодой русской женщиной, вышедшей замуж за кабардинца. Ей оставалось месяца два до родов. Она приняла нас у себя дома, нисколько не смущаясь своей пополневшей фигуры; казалось, была горда, что еще немного и станет матерью. Фишера интересовало, кем будет ее ребенок: русским или кабардинцем? Наследует ли ребенок национальность отца и может ли примириться с этим мать — русская женщина?

Учительница ответила, покраснев:

— Не знаю, будет ли мой ребенок называться русским или кабардинцем. Признаться, это- меня не волнует сейчас. Зато я знаю, что он должен быть человеком в полном смысле этого слова.— И добавила с нежной улыбкой: — Красивым человеком, как говорит наш Бетал!

Нашим, своим его называли не только кабардинцы или балкарцы, но и русские, жившие в Кабарде.

Красивый человек для Калмыкова — это вовсе не непременно красивый телом и чертами лица. Для него человеческая красота — это красота характера человека, красота его поступков, мыслей, красота его отношения к окружающим, красота его деятельности.

Сколько раз я слышал, как он говорил:

«Наши заботы посвящены живому человеку. Наша цель — создание красивого человека в красивой жизни!»

«Самая красивая и самая лучшая из всех машин — это голова человека»,— вдруг напоминал он, переходя от темы равно- . душного отношения к машине и ухода за ней к теме равнодушия к человеку и ухода за ним.

Партийных работников он поучал:

«Тот парторг, у которого детские учреждения организованы лучше, школы обставлены и обеспечены лучше, у которого есть забота о матери и ребенке и хорошее общественное питание,— лучший парторг».

III

Он почти ежедневно выезжал из Нальчика на своей машине в колхозы Кабардино-Балкарии. Нередко он заезжал за мной, и мне счастливилось бывать его спутником в этих всегда интересных поездках.

У меня сохранилась запись одного из дней таких путешествий. Прежде чем выехать за город, Калмыков велел шоферу подъехать к зданию городского Совета. Распахнув дверь в кабинет председателя, восседавшего за столом, Калмыков с порога обрушился на него:

— Мне стыдно! И тебе должно быть стыдно, что в нашем городе мы не можем в течение трех недель освободить помещение школы! Мы с тобой плохо работаем, а дети из-за нас страдают. Мне стыдно!

Уходя, он бросает:

— Завтра проверю!

Потом он заходит в горздравотдел и требует, чтобы здравотдел взял на себя заботу о банях в глухих селениях.

В Нальчик в городскую больницу из селений Балкарии приезжают с болезнями, которых не было бы, если бы люди почаще мылись.

— Пошли врачей по аулам Балкарии. Пусть объясняют людям: будете чаще мыться, будете здоровее. Врачам уже верят, а к баням не привыкают.

Калмыков вытаскивает из кармана и показывает заведующему здравотделом письмо жительницы Нальчика Ксении Ма-лаевой. Она только что разрешилась четверней и просит о помощи.

Он поочередно загибает пальцы левой руки и перечисляет:

— Первое. Немедленно послать к ней лучших врачей. Второе. Выдавать Малаевым особый паек. Третье. Предоставить квартиру... Ну, это уже не твоя забота... Да и сегодня уже не успеть...

В полдень мы с ним на кукурузных полях Лескена. Калмыков учит людей, как убирать кукурузу, чтоб энергии уходило возможно меньше. Не делать лишних движений!

Он наблюдает, как ломает кукурузу секретарь Лескенского комитета партии. Нехорошо!

— Если ты, руководитель, делаешь столько бестолковых движений во время работы, как же ты можешь учить колхозников?

Партийный руководитель, председатель колхоза, всякий руководитель на селе обязан работать лучше рядового колхозника!

— Хорош же ты секретарь партийного комитета, когда в твоих руках плуг берет только-только на глубину пятнадцати сантиметров! Как же ты тогда сможешь других учить на двадцать сантиметров пахать!

В четвертом часу из Лескена мы с ним перебрались в Старый Черек. Заседание районного комитета происходило в полевом стане.

Калмыков говорил, вглядываясь в лица слушателей. Руки в карманах. Каракулевая коричневая шапка чуть сдвинута на затылок. Он был недоволен.