Неодолимые

Комдив Родимцев, со вкусом прихлебывая, опустошал уже третью кружку крепкого чая, то и дело при этом повторяя: «Шайтан побери, жалко пиалы нет, из нее чаек вкуснее, особенно если зеленый». Но и Бельский, и Вавилов, молча сидевшие за столом, видели, как комдив хитрит, что он просто доволен.

Да, генерал был в настроении, понимая, что четырехэтажный дом на площади теперь словно хороший кляп во рту у фрицев. С приобретением этого опорного пункта дивизия намного улучшила свои позиции. Он и оборону укрепил, и наступление немцев будет сковывать.

Павлову в эту ночь тем более было не до сна. Отбив очередную атаку немцев, он тревожно поглядывал на часы: «Неужели Калинин и на этот раз не дошел?» Сержант понимал, что вчетвером они смогут продержаться только до утра. На исходе боеприпасы, да и немцы всерьез взялись за их «бастион».

— Сержант, ползет кто-то, — прервал его размышления Черноголов, — полоснуть, что ли?

— Я тебе полосну без разбора, — осадил его Павлов. — Где усмотрел?

— Да вон там, левее развалин, гляди, фигуры крадутся.

— Черт разберется в такую темень, — чертыхнулся Павлов. — Может, наши?

— А может, немецкие разведчики? — начал выставлять в проем окна автомат Черноголов.

— Подожди, подпустим поближе, — и командир отстегнул от пояса гранату.

Они затаились, все в напряжении, до боли в глазах буравя темень. И когда до ползущих оставалось два десятка метров, Павлов бросил в темноту:

— Стой! Всем оставаться на месте, один ко мне.

— Свои мы, Павлов, — услышал он в ответ знакомый голос лейтенанта Афанасьева. — Чего ты раскричался, словно в карауле стоишь.

Павлов и Черноголов бросились к лестнице, к подъезду и, мешая друг другу, раскрыли забаррикадированные двери. Обниматься было некогда. Они молча стояли у дверей и, поблескивая влажными глазами, смотрели, как с искалеченной улицы стремительно влетали и таяли в подслеповатом подвале их боевые товарищи. Каждый из них был тяжело нагружен боеприпасами, ящиками с продовольствием, различным инструментом. И когда вслед за ними, тяжело отдуваясь, ввалился ротный старшина с огромным термосом за спиной, с котелками и фляжками в руках, Павлов понял, что теперь немцам этого дома не видать.

— Чего это вы как швейцары у парадного подъезда вытянулись? — вернул их к действительности улыбающийся лейтенант Афанасьев. — Принимай гостей, комендант.

От сильного пожатия у Павлова даже заныла рука. Только теперь он почувствовал, как устал, как голоден. Сколько же они здесь находятся? Двое суток. Не может быть. Два этих дня показались ему сейчас вечностью.

— Нам-то в роту, что ли? — каким-то странным, настороженным тоном спросил сержант лейтенанта.

В этом тоне была и усталость хорошо поработавшего человека, и ревность, что его могут лишить любимой работы, отправить из захваченного дома в роту.

— Не горюй, сержант, мы не оккупанты, отбирать твой дом не будем. Вы его взяли, защитили, ну и живите. Только теперь охранять твой особняк будем сообща.

— Вот на этом спасибо, — обрадовался Павлов.

После приветствий, знакомства с домом и его жильцами Афанасьев, не откладывая дела в долгий ящик, стал готовиться к предстоящим боям. Невзирая на темень, обошел все этажи многострадального четырехэтажного здания, заглянул во все закоулки, познакомился и с мирными жителями, укрывшимися в подвале. Он быстро расставил бойцов, приказал получше оборудовать амбразуры для стрельбы, определил место для станкового пулемета, ротных минометов, оборудовал штаб гарнизона. Лейтенант спешил. Он знал, что фрицы не дадут ему передышки и с утра попытаются вновь отбить злополучный дом.

И он не ошибся. Едва занялся туманный рассвет, как гитлеровцы при поддержке танков бросились в атаку. Судя по всему, для храбрости они изрядно хлебнули шнапса. С криками, руганью, не пригибаясь, бежали фашисты через площадь. Даже когда загорелся подбитый бронебойщиками вражеский танк, немцы не повернули назад, а продолжали наступать. Гвардейцы стреляли расчетливо, хладнокровно. Фашистское командование поняло, что защитники гарнизона получили изрядное пополнение. И если раньше при отступлении какой-то части атакующих удавалось спастись, то эта группа была уничтожена полностью. В отместку враг подверг здание остервенелому артиллерийскому и минометному обстрелу. Более сотни снарядов и мин выпустили они по защитникам непреклонного гарнизона. Но те выдержали. Выстоял и дом.

С мельницы внимательно наблюдали за ходом боя.

— Ну вот, теперь все ясно, Афанасьев на месте, — напряженно глядя в стереотрубу, сказал Родимцев. — А связь все же с этим домиком надо иметь постоянную и надежную. Подумайте, как сделать это побыстрее, — приказал он начальнику штаба.

17

Афанасьев тоже мучительно думал, как быстрее наладить связь с ротой и батальоном. Уже первый бой потребовал значительного количества боеприпасов, после мощного артобстрела появились раненые, а дом по-прежнему был отрезан от своих.