Неоконченная повесть

Фейга молчит – она погружена в свои постоянные заботы. Работа в столовой выматывает ее. Каждый день надо решать уйму больших и мелких вопросов. А сколько сил может быть у одинокой женщины? Дети, конечно, стараются помочь, но Фейга не хочет, чтобы они тратили время на черную работу… Если Всевышнему будет угодно, Шеилка еще получит высшее образование. А для этого нужно хорошенько отдохнуть летом…

Взволнованный событиями вечера, Шоэль выходит на улицу. Но где же Фаня? Миша Зильбер подмигивает: Фаня ушла с Зямой Штейнбергом. «Ах, вот значит как! – думает Шеилка. – Нат Пинкертон на моем месте живо раскрыл бы эту тайну…»

Представляя себя знаменитым сыщиком, он сворачивает к кладбищу. В ночной темноте, под прикрытием деревьев и высоких надгробий, трудно заметить его черный костюм. Пригнувшись, новоиспеченный Пинкретон внимательно оглядывается по сторонам, прислушивается. И вдруг… – Ага! Попались!.. – Сыщик отчетливо различает приглушенные, но такие знакомые голоса Зямы и Фани. Чувствуется, что Зяма огорчен и взволнован.

– Дурачок! – успокаивает его коварная Фаня. – Ничего между нами и не было, твой друг Шеилка еще такой зеленый!..

Шоэль-Пинкертон улыбается в темноте. Вот он и раскрыл страшную тайну… Ну что ж, теперь пора сматываться! На столе юношу уже заждались печенье и стакан молока. Шоэль раздевается и ложится в постель.

– Шеилка… Эй! Ты спишь? – тихо спрашивает Мирьям.

Нет, он не спит, но и отвечать не хочется. Шеилка долго лежит с открытыми глазами. Часы на стене монотонно тикают, отсчитывая мгновенья.

Глава 9

Еще

до окончания каникул Шоэля Фейгу охватило странное беспокойство. Всем своим существом она чувствовала повисшую в воздухе опасность. Хотя все вокруг еще было спокойно и ничто не предвещало катастроф, но особое материнское чутье уже уловило приближение беды. Фейга написала мужу длинное письмо, в котором рассказала о своих страхах. Не разумнее ли будет оставить Шоэля в городке? Пускай продолжит учебу в местной гимназии.

Но и Шоэль написал отцу, что нельзя даже отдаленно сравнивать местную гимназию с Люблинской в Одессе. Чего можно требовать от местечковых учителей, когда одного Козлова достаточно, чтобы заткнуть за пояс всю эту провинциальную гимназию? Да если бы только Козлов, а не забыли ли вы об Яреме? Да-да, тот самый – известный ученый-латинист, автор методик и учебников! Или Александр Иванович – известнейший в стране учитель математики!..

Любой скажет, что Люблинская гимназия – едва ли не лучший образовательный центр в Одессе. А кроме того, Шоэль не хочет прекращать уроки музыки в доме тети Гиты. Он уже свободно играет «Турецкий марш» Моцарта! А на недавнем городском концерте он, Шоэль Горовец, аккомпанировал на рояле самому Шахне Марковичу, замечательному скрипачу, выпускнику консерватории! Нет-нет, Шоэль настоятельно просит отца разрешить ему продолжить учебу в Одессе. Вот такое письмо послал младший Горовец старшему. Конечно, были у Шоэля и другие важные причины, но о них он, естественно, умолчал.

Между тем свидания Шеилки с Пашей закончились: разве утаишь такое в маленьком городке? Кто-то что-то углядел намекнул Фейге, а та вызвала Пашу на беседу. Разговор вышел короткий, но жесткий. Решили, что отныне стиркой белья будет заниматься другая прачка, а с работами по дому Фейга и Мирьям как-нибудь управятся вдвоем. Паша осталась работать на кухне, на лицо ее вернулось прежнее безрадостное выражение, а сердце наполнилось горечью.

Смолкли песни, которые она обычно напевала во время работы. Временами Паша пыталась, как бы невзначай, увидеться с Шоэлем. Однажды как-то вечером он увидел свою ночную подругу в городском саду: опустив голову, она сидела на скамейке. Шоэль незаметно отделился от друзей и подошел к Паше. На ней было нарядное платье и новый цветной платок, красиво оттеняющий овал лица. Они немного поговорили, а когда стемнело, порознь направились в поле, оглядываясь из осторожности.

Август, ярко светят звезды. Колосья набухли, налились, но время жатвы еще не подошло. Море тихих звуков и шорохов, над парочкой огромное звездное небо. Они долго лежат среди колосьев, тесно прижавшись друг к другу.

Шоэль возвращается домой перед рассветом, бросается на кровать и спит до послеполуденных часов. Паша же выходит на свою обычную работу. Движения ее вялы, словно внутри что-то цепко и безжалостно сжимает ей сердце и не дает высвободиться. В этот день она снова затянула свой печальный украинский напев, только вот теперь он звучит иначе, не так, как раньше – кажется, что женщина не поет, а будто бы подвывает, заходится в плаче. Фейга даже забеспокоилась – не заболела ли ее работница?