Неоконченная повесть

Но что же бедные, замученные петлюровцами и разгромленные бандитами еврейские местечки? Что с ними, словно проклятыми самим Господом?! Большинство общин еще дышат, но погодите, их еще ждет окончательное решение. Пример его можно обнаружить в Ромнах. Там безжалостно разгоняют еврейскую общину и ликвидируют все ее культурные заведения, взамен которых над дымящимися руинами еврейского духа возносится евком, возглавляемый бундовцем. И первое, что он делает – обкладывает население немыслимым налогом на сумму в полмиллиона рублей… С революционным энтузиазмом ликвидируются религиозные школы и учреждения. Впрочем, были и некоторые послабления: например, еврейская больница и дом престарелых продолжат свою работу. Кроме того, высочайше разрешат выпекать мацу к Песаху.

А в большинстве еврейских общин продолжается шумная, беспорядочная суета, бесконечные склоки, вражда между сторонниками иврита и идиша. И под шум этого беспомощного, обреченного гвалта прокладывает себе дорожку русский язык. В шкафах еще безмолвно ожидают своей участи книги на иврите, религиозные и светские. Воспоминания об их предсмертном молчании разрывают мне сердце… Тогда, когда я шагал нога в ногу с поколением Шоэля Горовца, мы были еще совсем юнцами. Получится ли теперь вытащить из забвения давно ушедшие, покрытые пылью события тех дней?

Поглощение – неважно, добровольное или насильственное – еврейских партий Евсекцией ускорило исполнение приговора, вынесенному ивриту и ивритской культуре. Казалось, еврейские ревнители большевизма совсем обезумели, словно в их вены вкололи сыворотку зависти и подлого карьеризма, вирус жажды власти, главенства и почета! Летом 1919 года разразилась настоящая беда. В начале июня в Москве прошел Второй съезд еврейских секций и комитетов. В нем приняли участие тридцать два делегата: двадцать пять от центральной России, пять – от Белоруссии, два – от Украины. Эта ничтожная горстка самозванцев объявила себя представителем всего еврейского народа, миллионов людей, которые были обречены на жестокие страдания и лишения на просторах истерзанной страны.

Съезд обратился к соответствующим компетентным органам с предложением закрыть все национальные и культурные организации на языке иврит. Возражений не последовало. 4-го июня 1919 года Коллегия Наркомпроса – Народного комиссариата по просвещению – приняла дополнение к Постановлению о языке в школах национальных меньшинств. Дополнение гласило: «Родным языком массы трудящихся евреев, проживающих на территории РСФСР, является только идиш, но не иврит!»

Напрасно раввин Мазе[89] пытался доказать Луначарскому, что иврит – тоже язык еврейского народа. Комиссар Диманштейн от имени пролетариата выступает с категорическим опровержением: «Неправда! Лишь идиш был, есть и будет истинным языком еврейских народных масс!» Что ж, против пролетариата не попрешь, и убойный довод Диманштейна перевешивает мнение уважаемого раввина. Иврит окончательно приговаривается в России к уничтожению.

По окончании работы съезда, при Центральном Евкоме организуется специальный отдел – этакий спецназ – по ликвидации буржуазных ивритских организаций и объединений. Уже 17 июня член Евкома Агурский подписал декрет о ликвидации Совета еврейских общин и всех его отделений, действующих на территории Российской социалистической республики. Одной из целей декрета называли пресечение антипролетарской деятельности общин в области культуры, которая, по мнению властей, наносила вред молодому поколению. Декрет был утвержден тогдашним наркомом по делам национальностей Иосифом Сталиным.

Во исполнение указания ивритская школа при московской общине – та, что на Пятницкой – была немедленно переведена в систему общего образования, официальным языком обучения которой стал идиш. А вслед за этим в июле 1919 года по всем городам Советской России был разослан приказ, подписанный комиссаром Евкома Диманштейном. В нем предлагалось в кратчайшие сроки ликвидировать все еврейские организации, а культурную деятельность общин сосредоточить в рамках евкомов и евсекций.

Это означало конец еврейских общин в России. Диманштейн развернул широкую разъяснительную работу. В молодости он учился в йешиве, и, разумеется, имел хорошее представление о том, что намеревался уничтожить. Комиссар Евкома выступал в роли защитника трудящихся евреев. А работа под руководством Сталина – известного специалиста в области языкознания – обеспечивала ему надежное прикрытие. К тому же Диманштейн широко апеллировал к истории, доказывая, что нет в мире ничего более затхлого и реакционного, чем еврейские общины.