Неоконченные споры

Сорок лет с пустяком еще было —сорок с чем-нибудь только   годов.Я еще не утрачивал пылаи почти ко всему был готов.Сорок лет — это молодость старости,самое начало конца,когда столько еще до старости,когда столько еще до конца!Я носил цветные рубашкиславной выкройки: «Я те дам!»Я еще не утратил замашки,сродные тридцати годам.Я еще на женщин заглядывался,а не то что сейчас: глядел.

Жил и радовался.Просто радовался!И не думал про свой предел.Я еще сажал деревья,зная, что дождусь плодов,и казался мне древним-древнимсчет   настигших сегодня годов.Словно сорок сороковвместе с сорока друзьями,я взлетал высоко-высокои не думал о черной яме.И другие есть льготы и прелести,краю нет им, конца им нет,У поры незабвенной зрелости,именуемой: сорок лет.

Старые дачники

Старые, и хворые, и сирыеживы жизнью, все-таки живой,старость, хворость, сирость компенсируялетом, проведенным под Москвой.Вот еще одна зима прошла.Вот еще одна весна настала.Та кривая, что всегда везла,вывезла опять, как ни устала.Тощие, согбенные и бледные,до травы доползшие едва,издают приветствия победные,говорят могущие слова.Вот они здороваются за руки,длительный устраивают тряс,

в Алексеевке и в Елизаровкевстретившись уже в который раз.Вот они глядят хозяйским глазом:солнышко —   где быть оно должно,ельничек, березничек —   все рядом.Поспевают ягоды давно.Раз судьба   их пощадила снова,стало быть, не миновать судьбывам,   пока еще в лесу сосновомукрывающиеся   грибы.

Три алексеевских козы

Старик и три его козы,пройдя искусы зимних тягот,за год состаренные на год,живут! По ним — не лить слезы.Старик мотает головой,но все-таки еще живой.Козел бородкою мотает,но все ж не в небесах витает:живая жизнь его питаетзеленой, сочною травой.И я, который их нашелживыми и в хорошем стиле,нелегкий этот год прошел,как будто бы меня простилии вновь за пиршественный стол,пусть где-то с краю, посадили.

Московский йог